Репликация - стр. 13
– Что ещё?
– Они пообещали помочиться на дверь, если я вызову полисменов. Как ты думаешь …
– Рольф, срочно провожай их и закрой уличные ворота. В России, всё, что распахнуто настежь, воспринимается как приглашение войти, и не важно, что это: ворота, двери или душа, войдут и наплюют, или справят нужду. Впредь, будь аккуратнее в этих вещах.
Ближе к обеду позвонил референт, чтобы уточнить степень готовности её завтрашнего выступления. Мария подтвердила заявку, выразила признательность за напоминание и сомнение в том, что соберётся необходимое количество слушателей. Представитель принимающей стороны разделил её опасения, заверив, что с их стороны делается всё необходимое, чтобы представительство делегаций из других стран было максимально полным.
– Вы понимаете, что у нас нет прямого права вынудить их посещать пленарные заседания. Если на секциях рассматриваются вопросы узкой направленности, то тема общего сбора может быть априори кому-то неинтересна. Разве что ваша работа удивит умы европейских снобов, но это зависит только от вас.
– Спасибо, мистер Глуховский, я буду стараться. Пожалуйста, не забудьте приготовить площадку под голограмму, возможно мне потребуется ею воспользоваться.
– Да, конечно, мы уже подготовили оборудование с максимальным разрешением, которое есть в нашем распоряжении, – эдвайзор пожелал ей хорошего вечера и отключился.
«Интересно, Рольф распрощался с незваными гостями?» – Мария снова набрала номер помощника.
– Мари, я уже сплю, все маркитанты изловлены и выпровожены прочь. Ворота и двери закрыты, оборудование готово к сеансу, – по-военному бодро доложил её ассистент. – Корсиканцы оставили на крыльце огромный саквояж, предлагая мне самому выбрать то, что понравится. У вас очень доверчивые, нет, доверительные люди.
– Рольф, сейчас же поднимись и вышвырни их сумку за ворота. Больше к этой теме мы не должны возвращаться.
– Хорошо, я подвешу её на верхнюю планку у входа. Так ты не рекомендуешь мне посмотреть их товар?
– Не беси меня! Всё, что ты облюбуешь, не прослужит и одного дня, так как изготовлено на Малой Арнаутской.
– Ладно, я не буду спрашивать тебя об этом месте, лучше посмотрю в Интеркоме. До связи.
Остаток дня прошёл в томительном ожидании вечернего сеанса связи, от которого зависела вся её дальнейшая судьба. Мария бесцельно бродила по квартире, заходя на кухню, чтобы сварить себе кофе, застывала с туркой в руках, не очень хорошо понимая, что с ней нужно делать дальше, потом плескала остывающую пахучую жидкость в чашку и снова забывала о ней, пока рука не немела от удерживаемой на весу джезвы. Рассеянно сделав из маленького бокала несколько глотков, она продолжала кружить по комнате, словно искала давно утерянную, но такую нужную для неё вещь. В поисках утраченного и неведомого текли минуты, приближая волнительную и тревожную встречу. Вечерние сумерки сгустились, наполнив окружающее пространство серо-фиолетовой дымкой и приглушая яркое свечение разноцветных кнопок и клавиш, усеявших в изобилии приборы, размещённые на рабочем столе.
Вот уже зажглись уличные фонари, свет которых, проникая сквозь жалюзи, окрасил стены в бледные и тёмные полосы, напоминающие решётчатую изгородь, отделявшую её от остального мира. Мария решительно выдернула кресло из-под стола, провела ладонью над пульсирующей поверхностью модификатора, словно совершая магический ритуал и нажала дрожащей рукой на нужную кнопку. Преобразователь вздрогнул, подобно дикобразу, пугающемуся от прикосновения руки, загудел, призывая ожить и другие приборы, молчаливо ждущие необходимой команды. Монитор озарился голубым свечением, сверкая алыми пикселями и напоминая фантастическое дневное небо, усеянное ночными звёздами. На втором мониторе появилось изображение Рольфа без традиционного сэндвича в руках. Было видно, что её волнение передалось толковому помощнику, лицо его было бледным, но возможно, что это была лишь игра света и теней в большой комнате загородного московского дома.