Репетиция в пятницу - стр. 21

– Как самочувствие, Красавин?

– Капитан Суриков, разрешите доложить, – в тон ему ответил Красавин, – настроение бодрое, идем ко дну…

– У меня к тебе вопрос, довольно серьезный: знал ли кто-нибудь из прежнего состава Политбюро о том, что Сталин не умер, а, так сказать, перешел в состояние анабиоза?

– Темное дело. Однако смею полагать, что Хозяин был достаточно хитер. Иначе бы его прах давно развеяли по ветру. Кто из стариков оставил в наследство такую «бомбу замедленного действия», мне неведомо. Вероятно, он здорово веселился, предвидя, что произойдет через какое-то время. Наверно, его самого уже нет в живых, а то бы примчался сюда, как ошпаренный. Убежден в одном: для нынешнего руководства это сюрприз, и весьма неприятный.

– Я так и думал.

Красавин смерил внимательным взглядом своего собеседника. Суриков выдержал этот взгляд.

– За меня, Славочка, будь спок. Я еще в пятнадцать тридцать, как только вся эта заварушка началась, связался с Москвой.

Глаза Красавина потеплели, он покачал головой.

– Рисковый ты парень, Толя.

– А трус, Славочка, в карты не играет, – дружелюбно разъяснил ему капитан Суриков.

Тень озабоченности промелькнула на лице Красавина.

– Как это удалось?

– У меня секретов нет, – улыбнулся Суриков. – Слушайте, детишки: в грим-уборной Светки Барашковой – примы местного театра – городской телефон. – И, предупреждая следующий вопрос Красавина, быстро добавил: – Только теперь все перекрыто, и из театра не выйти, я уже пробовал.

– Светка Барашкова? – наморщил лоб Красавин. – Та, что поет писклявым голосом?

– Но фигура какая! – бесстрастно заметил Суриков.

– Понял тебя, Толя. Ты даром времени не теряешь. Зачем же тогда в Москву переводиться?

– Служба. Однако сейчас меня могут перевести совсем в другие края. Да и тебя тоже.

– Куда партия направит, туда и поедем. – Глаза Красавина заблестели. – Толя, кажется, рождается неплохая идея. Ты газеты читаешь?

– Не понял намека.

– Ну хоть в программу телевизионных передач заглядываешь? Помнишь, что сегодня в 19:30?

– Сегодня? Да, – оживился Суриков. – Я еще думал, как бы смыться из театра.

– Так вот, надо бы уговорить наших старперов, чтоб выступление Вождя и Учителя по телевидению назначили на это время. Сейчас у ребятишек такая запарка, пожалуй, не сообразят, что к чему. А это, Толенька, в наших силах.

Суриков недоуменно потер пальцем переносицу, затем удивленно протянул:

– Ты гений, Слава. Как поется в песне – «и чтоб никто не догадался». В свою очередь, я попытаюсь…

Встают молодцы-егеря,

Встают старики гренадеры…

В конце рабочего дня всех начальников цехов Второй городской трикотажно-швейной фабрики срочно вызвали к директору.

Игорь Борисович Швец, и. о. начальника прядильного цеха, опоздал минут на десять. В приемной директора ему первым делом бросилось в глаза заплаканное лицо секретарши Нюрочки. Нюрочка склонилась над пишущей машинкой и не попадала пальцами по клавишам.

– Нюрочка, опять крушение личной жизни? – снисходительным тоном Дон Жуана пропел Швец и сочувственно улыбнулся.

Нюрочка оторвала от бумаг страдальческие глаза и трагическим шепотом запричитала:

– Скорей проходите, Игорь Борисыч, и умоляю вас, будьте осторожны, не губите себя.

Игорь Борисович недоуменно пожал плечами, но поспешил в кабинет. В кабинете при его появлении наступило тягостное молчание, а худой, лысый, желчный старик, восседавший в директорском кресле, зыркнул глазами из-под густых бровей и, отчеканивая каждое слово, произнес: