Ренуар. Частная жизнь - стр. 27

. Возможно, до Ренуара дошли сведения, что Пьер Трео умер в младенчестве. Не исключено, еще до рождения Жанны Ренуар принял решение взять на себя заботы о дочери. Через много лет, в тяжелый для Жанны момент, он написал ей: «Я никогда тебя не бросал. Я делаю все, что могу. У меня нет никаких причин не заботиться о тебе»[161]. В то же время Ренуар всю жизнь твердо придерживался решения хранить существование Жанны в тайне от родителей, братьев, сестер, друзей, а потом – от жены и детей. Только после его смерти, сорок девять лет спустя, трое его сыновей узнали из завещания о существовании сводной сестры. Из уважения к отцу сыновья Ренуара решили не раскрывать его тайну. Поэтому сыну Жана Ренуара, Алену Ренуару, никогда не рассказывали про его тетю[162]. Те немногие, кто знал про беременности Лизы, знали и то, что от детей отказались, и полагали, что они навсегда исчезли и из жизни художника, и из жизни его натурщицы. Когда после пятидесяти Ренуар серьезно заболел, ему пришлось заручиться содействием троих людей, чтобы пересылать Жанне деньги и встречаться с ней (см. четвертую главу). Скрытность Ренуара в отношениях с Жанной очень осложнила ему жизнь, однако это достаточно типично для житейских ситуаций, в которых есть тайна или запутанные отношения. Именно поэтому Писсарро впоследствии написал сыну, что Ренуара совершенно невозможно постичь[163].

Ренуар сохранил отношения с дочерью в тайне, однако продолжал заботиться о ней всю жизнь. По всей видимости, именно он нашел приемную мать для Жанны. Про Огюстину он узнал от одного бакалейщика и его жены – они держали лавку на Монмартре, в квартале художников[164]. Бакалейщик Жак Бланше (возможно, он был в родстве с мужем Огюстины, Франсуа Бланше) и его жена Мари-Дезире Готье[165] были родом из Этр-Шапель, деревушки неподалеку от Сен-Маргерит-де-Карруж, городка с 950 жителями в коммуне Алансон в Нормандии. Огюстина и Франсуа были отнюдь не бедными и проживали в трехэтажном кирпичном доме вместе с двумя своими детьми, двенадцатилетним Франсуа-Огюстом и восьмилетней Эжени-Викториной; в доме хватало места и для приемных детей. Через семь лет после рождения Жанны парижский бакалейщик с женой отправили на воспитание к Огюстине Бланше и своего внука[166]. Французское правительство выплачивало кормилицам около 144 франков в год, с момента рождения ребенка и до достижения им двенадцати лет, – так оно проявляло заботу о брошенных и осиротевших детях[167]. Для Огюстины это было не просто работой: они с мужем были истовыми католиками и, принимая в дом чужих детей, совершали акт милосердия. Много лет спустя Жанна вспоминала Огюстину как свою «приемную мать» и писала про нее и ее мужа: «Они всегда были ко мне добры»[168]. То, что Жанна и в возрасте 47 лет отзывалась о них с теплотой, подтверждает, что Ренуар мудро и дальновидно выбрал приемную мать для своей дочери.

Добраться из Нормандии в Париж в то время было непросто. Сперва Огюстина проехала 25 километров в конном экипаже до Аржантана, потом провела шесть часов в поезде. Как только Огюстина взяла на руки новорожденную дочь Лизы, то сразу начала ее кормить, и между ними сформировалась привязанность. Потом Огюстина вернулась с приемной дочерью домой. Трудно сказать, виделся ли Ренуар с дочерью в ее детские годы и переписывался ли тогда с Огюстиной