Ремесло Теней. На границе вечности - стр. 15

Речь шла о маленькой армии личных ассасинов. Кто б сомневался.

– Приятно слышать, что вы наконец дали им истинное определение, – проговорил я. – Прислужники – это, конечно же, о них.

Старуха недобро прищурилась.

– Не переоценивай свою значимость, дружок, – предупредила она. – Ты – не уникален.

Я скрестил руки на груди.

– Мастер Аверре мне это вполне доходчиво объяснил. Тем больше вопросов вызывают ваши ментальные игры. Зачем они?

Но отвечать Бавкида не спешила. Она развернулась и неторопливо заковыляла вглубь коридора, поманив меня за собой.

– Это вовсе не игры, Сети. – В этот самый миг ее голос звучал по-матерински ласково. Я имею в виду, по-настоящему, без притворства. – Это попытки помочь тебе справиться со своей болью.

– Боль – это эмоция, а элийров учат их контролировать.

– Не обманывайся. Ты никогда на самом деле этого не умел. Только пытался.

– И что с того?

– А то, мой милый элийр, что та часть тебя, пытавшаяся воскреснуть, когда ты снова обрел мать, оказалась смертельно ранена новым ее уходом, и теперь лежит где-то внутри и медленно разлагается, отравляя оставшийся кусок твоей души. Я же, со своей стороны, пытаюсь помочь тебе отыскать этот труп и похоронить его.

– Вместе со всем, что еще делает меня человеком, не так ли? – произнес я натянуто. – Вы хотите вылечить меня от эмоций. Это так… мило.

Не сбавляя темпа, Бавкида чуть оглянулась и насмешливо бросила:

– Я рада, что ты оценил старания.

Но отвечать я ей не стал, поскольку понимал, чем это в итоге могло закончиться. Старуха редко к кому питала привязанность, а уж если такое случалось, то отдавалась чувству с маниакальностью, которой могли бы позавидовать многие психически-нездоровые индивиды, потрошащие своих жертв где-нибудь в риоммских подворотнях. Лично мне пока не доводилось бывать свидетелем проявления этих ее внезапных вспышек любви к ближнему, но, судя по истории их взаимоотношений с мастером Аверре, ничем хорошим закончиться это по определению не могло. Бавкида славилась умением видеть на несколько шагов вперед, но не всегда могла верно интерпретировать увиденное, что в результате приводило к непредсказуемым последствиям. Ведь не зря же Батул Аверре оставил Орден. Меня же во всем этом беспокоила не перспектива порвать отношения с Адис Лейр и стать вечным отщепенцем, а вероятность превратиться в комнатного питомца этой во всех отношениях выдающейся женщины. На привязь я не сяду!

– А это мы посмотрим, – проговорила она еле слышно, хотя я был точно уверен, что вслух последние слова не произносил.

Чувствуя дискомфорт, я постарался отвлечься и, наконец, задал вопрос, который интересовал меня с тех пор, как приземлился на посадочной площадке:

– Зачем вы притащили меня сюда, мастер?

– Узнаешь.

Коридор оказался длиннее, чем я предполагал. Мы двигались в полном молчании, отчего со временем стало казаться, будто гладкие стены давят на сознание всей массой Цитадели. Думаю, так было задумано специально, чтобы отбить всякую надежду на побег у тех, кому не посчастливилось сюда попасть.

– И ты еще на что-то жалуешься? – внезапно спросила Бавкида, не оборачиваясь. – От тебя за световой год разит страхом. Научись ты контролировать свои эмоции, с этим проблем бы не возникло.

Она свернула за угол и оказалась в округлой тесной комнате, в центре которой располагалась гидравлическая пластина, слабо подсвеченная белыми светодиодами. Вслед за Бавкидой я вступил на эту пластину. Та, как только старуха дала знак, с тихим монотонным шипением начала опускать нас вниз. Секунды спустя мы оказались в помещении, которое по виду напоминало нечто вроде контрольного центра, с обилием компьютерных панелей и голографических схем, мерцавших в плотном полумраке. У панелей застыли двое в белых медицинских оплетках.