Реликтовая зоология: животный мир из прошлого - стр. 11
Удивительный теннин
Арабы и персы поступили мудро – они не только собрали все собственные достижения, но и добавили к ним наблюдения эллинистической науки. Впрочем, и у них встречаются упоминания о морском змее как о «рыбе в форме верблюда» (персидский космограф Касвини, XII век).
Левиафан
Что ж, верблюд был для древних персов главным животным, и не сравнить с ним неведомое животное они просто не имели права. Куда больший интерес представляет слово «теннин», которое встречается в сочинении арабского путешественника и историка Масуди, датированное 954 годом. Слово «теннин», по мнению К. Барбье, восходит к иудейскому tannin. У евреев это слово означало всех монстров, чудовищ пустыни, рек и морей, тогда как у арабов его значение весьма ограниченно и оно употреблялось лишь по отношению к определенному животному.
Масуди считает, что tennin – рептилия, живущая в глубине океанов, окрепнув с возрастом, она становится грозой рыб, и Бог придает ей форму черного змея, блестящего и длинного; пасть его возвышается над вершинами гор, а свист вырывает с корнем деревья.
Другой арабский автор, Ибн Аббас, добавляет: «Эти змеи достигают возраста 500 лет и управляют всеми другими змеями Земли…» Не навеяны ли подобные верования живыми гигантскими существами? Не сочетает ли в себе tennin черты сразу нескольких зверей?
И не может ли быть так, что некоторые формы древних животных могли одновременно обитать в двух стихиях – на суше и в воде?
Пожиратели чудовищ
Несмотря на устрашающий вид, в целом, морские змеи не являются опасными для человека. Интересно, что арабы приписывали киту восьмиметровую длину, рисовали ему рога и когти и считали, что он нападает на корабли и пожирает моряков. Если некоторые агрессивные действия и свойственны косаткам и раненым кашалотам, то они не присущи китообразным в целом. Репутация же агрессивного животного – норвежского змея, Левиафана и теннина – доказана и подтверждена.
Если верить хронистам, то в Средние века весь известный тогда мир был ареной кровавых столкновений героев со змеем. Не было такой провинции мира, восточной или западной, где не воспевали бы какого-либо триумфатора, победившего того или иного монстра.
Именно победа над змеем вывела в герои Сигурда и Зигфрида, Беовульфа и короля Артура, Тристана и Ланселота, св. Георгия и св. Федора. Но все эти шевалье и рыцари без страха и упрека – не в фальшивом ли ореоле славы они купались, подобно богу солнца Ра и его вавилонскому аналогу Мардуку или ведическому богу Индре, чьей задачей было постоянно попирать чудовищ? Во всех античных эпопеях – индо-персидских, греко-латинских, тюрко-славянских, франко-германских и франко-кельтских – боги, герои и святые делали одно и то же, как бы они себя ни именовали. Попирание дракона так тесно было связано с любой героической биографией, что каждый такой эпизод принимать на веру было бы наивно.
Повадки чудовищ, городскими ли о них были предания или сельскими, не позволяют принимать всерьез эти повсеместно распространенные легенды. У всех монстров из легенд – несколько голов, пламя из пасти, перепончатые крылья, несметные сокровища, юноши и девушки, которыми они питались… Масуди отмечал: «Персы, не отрицая существование теннина, указывали, что у него семь голов».