Реликтовая популяция. Книга 2 - стр. 48
– Хм, – мрачно отреагировал Свим.
В словах Харана была логика, о существовании которой он не догадывался. Ясно, что Сестерций, оставшийся без дела, уйдёт, а Клоуда без него, а он без неё будут скучать. Мало того, предстоящая разлука таит в себе столько неопределенностей, и каждая из них способна разлучить их надолго, если не навсегда. Намного ли безопаснее оставлять Клоуду в подземелье, чем взять её с собой? Совсем нет. Отсюда рукой подать до дороги с тескомовцами, рядом Заповедник Выродков с непредсказуемыми обитателями… Распределители вдруг откажутся выдавать пищу… Да, мало ли что ещё может случиться?
С ним же Клоуда всегда будет у него на виду и не станет считать себя оскорблённой из-за того, что он покидает её одну на неопределённое время.
– Так, когда пойдёте? – как о совершенно законченном деле, спросил деловито Харан.
Свим поднял голову, хмуро посмотрел на него, на небо, вздохнул. Вновь приходилось принимать решение, когда никто тебе не может или не желает помогать, а сваливают на него эту неблагодарную работу. Так и сейчас ждут его слова.
Вначале он хотел отделаться какой-нибудь отговоркой, а потом подумал – нет смысла тянуть.
– Сегодня и пойдём, – сказал он. – Соберёмся вот… И так засиделись.
– Правильно, милый, – Клоуда благодарно взглянула на Свима, он ответил печальной улыбкой – ему всё-таки не хотелось брать с собой любимую женщину, выходя на рискованное дело.
– Надо об этом сказать… – начал он.
– Камрата позвать? – опередила его Клоуда.
– Грения будет безутешна, – заметила Гелина. – Она нашла в нём нечто такое. Он представляется ей предметом обожания и воина-защитника, который всегда будет с нею рядом. Однако он уходит… Я тут за ними понаблюдала и скажу, что Камрат тоже не прочь потакать всем её капризам.
– Ну да, – отозвался Харан. – Она заговорила его до смерти. Он будет рад удрать от неё куда подальше.
– Не примеряй этого на себя, – проговорила Гелина, – а то я обижусь.
– Я же говорю о Камрате. У нас с тобой всё не так…
– …она тогда говорит ему голосом искренней любви и душевной печали. Если, говорит она, ты, мой наречённый небом и временем, не убьёшь чудовищное чудо и не принесёшь мне его голову, то мы с тобой, говорит она, расстанемся навсегда, потому что так записано в наших анналах. А против них я ничего ни хорошего, ни плохого сделать не могу, пока не получу эту голову. Выслушав её, храбрый из самых храбрейших Белудин признался в своей любви к ней и тут же пошёл убивать страшного-престрашного Шуреку, а…
Камрат помотал одуревшей от постоянных повторов головой.
– Он что… Шуреку полюбил? – остановил он поток слов Грении, который день рассказывающей ему сегодня уже, наверное, десятое по счету приключение храброго храбреца и влюбленного Белудина из рода тысячеимённых Бланка, единственно достойных к упоминанию в различных сказаниях, быличках и сказках.
Рассказы Грении изобиловали именами, запутывающими и без того невнятное по сюжету повествование, бесконечными повторами и клятвами в любви то со стороны славной и небесно-прекрасной Гераны, слава о красоте которой достигла Луны, и храброго-прехраброго Белудина, словно встречались они каждый раз впервые и в первый раз влюблялись друг в друга, после чего он, этот храбрец их храбрецов Белудин, должен был убить очередное чудище страшное с именами самыми подлыми – Шурека, Ютилла или даже Яяванга. Они каким-то непонятным образом то ли мешали этой вечно повторяющейся любви, то ли являлись гарантом будущей совместной жизни двух прекрасных и славных юных сердец…