Реквием по Корневой системе - стр. 8
А что, спросить бы меня хотел, когда пристраивался за зелёным халатом? Запасы чинопочитания в касте неприкасаемых – неисчерпаемы.
Однако у всего на свете случается конец. Счастливый, если успеешь вдуматься. И вот уже регулировщик (снова добродушный, который сменил длинноволосо-угрюмого) жестом медведя-дирижёра машет зелёному халату – «заходи!», а заодно и моей фривольно белой тенниске – «а ты чего ждёшь?»
6
Левый угол, после порога, оставленного позади, утопал в сумрачности на порядок глубже, чем в прочих частях помещения, благодаря тени стоящего в нём фикуса. Рядом с пальмообразностью, растения, но вплотную к стене, в целях экономии пространства, различался широкий комфортабельный диван, на котором, ограждённая от происходящего журнальным столиком, придавленным конторской книгой крупных габаритов, сидела девушка в розовом.
Вереница впущенных целеустремлённо минуют столик с книгой, не притормаживая у дивана. Мне, с присущей мне вдумчивой логичностью, остаётся только сделать вывод, что это группа примелькавшихся завсегдатаев, и потому, не снижая деловитый темп, они бодро маршируют дальше, под приветственные кивки с дивана, от девушки, радушно чиркающей птичек на листах гроссбуха.
Но девушки в розовом на меня действуют магнетически, и я достаю из довольно широких (в последнее время) штанин свою синюю паспортину. Вернее, я его в заднем держу, в заднем кармане джинсов, моих бессмертных джинсов. Сколько себя помню – всё в них. Притёрлись мы дружка к дружке, сроднились. Уже ощущаю себя их частью, а их – продолжением своего кожного покрова, из практичного хлопчатобумажного полотна.
– Не надо! – отмахивается добрая фея в полувечерне воздушном платье. – Просто фамилию скажите, и возраст.
Назвавшись, я наблюдаю издавна знакомое облачко замешательства, туманящее лица не услыхавших окончания «-ян» или, по крайней мере, «-унц». А я ведь сразу предлагал ей!
Днём ранее, я расспросил работников «Парк-Отеля» (на входе с лицевой стороны). Мне объяснили, что бесплатная столовая открыта с часу до четырёх, и туда нужен паспорт, для учёта в Книге…
– Так проще будет. – Снова протянутую мною синеву, она не стала отвергать вторично.
– Вы беженец из Баку? – спросила она, перенося Армянским алфавитом латиницу из паспорта в Гроссбух.
– Нет, из Лачинского района, деревня Езнагомерь, – обидчиво возразил я.
Чтобы расставить исторические точки над «i» – да, я, конечно, беженец. Но подвох нюанса в том, что словом «беженец» называли репатриантов из Сумгаита и Баку, 30 лет и 3 года тому назад. Но всё течёт и изменяется, и даже терминам охота плавать. Во время войны 2020-го, беженцев официально подменили термином «перемещённые лица». («ПээЛы», так, сокращённо зовёт нас Томас Пинчон в своей «Радуге».)
Сказать перемещённому лицу: «Ты беженец?», это всё равно, что назвать человека дедулькой. Ах, как неумолимо летит время!
С горечью засунул я свой паспорт в задний карман молодцеватых джинсов, и отошёл из тёмного угла под лапчатой листвой тропической роскоши, возвращаясь в сумерки, чуть более разбавленные через распахнутую дверь.
Всмотревшись, я понял, что дальнейший путь придётся отыскивать уже в одиночку, интуитивно, без опоры на опыт завсегдатаев-попутчиков.
Где наша не пропадала! Авось, разберуся.