Рекорд - стр. 7
– Может, уже поедем? – интересуюсь стервозно.
Тим возвращает сиденье на место.
Я обуваюсь, пристегиваюсь.
– Я вспотел, пока гонял по лесу, – говорит он. – В этом дело?
– Что?
– Воняю?
– Нет! Эм… в смысле я тоже вспотела. Думаю, мы квиты. Ха-ха. Давай уже поедем.
Наверное, мне было бы ужасно неловко, если бы я рассчитывала на второе свидание.
– Мне нормально, – поспешно заверяет Тим, и я смеюсь, одновременно злясь и ощущая себя польщенной.
Больше не говори ничего. Умоляю. Не порти о себе впечатление.
Сидит. Выжидает. Я вновь потираю горло и выпаливаю:
– Бензин закончился?
Он заводит движок и выруливает на пустую трассу. Я же оглядываюсь, запоминая местность, время, свои эмоции. Запоминаю запах попутчика и вкус его поцелуев. Раньше бы я никогда не сделала ничего подобного. В том, чтобы быть не в себе, как будто появляются плюсы.
Я посылаю здравый смысл и стыд куда подальше. Не корю себя. Хватит уже. Сколько можно чувствовать себя не такой, как надо?
А еще я ощущаю ожог. Эта встреча точно оставила его на мне, невидимый узор. Какой-то безобразный, как и любой секс без любви для романтичной особы. Но при этом хочется сохранить его на память. Уже знаю, что, если меня снова запрут, я буду часто вспоминать Тима.
Мы едем не меньше часа, когда начинаю дремать. Я встала до рассвета, чтобы добраться к восьми на эту станцию. Большая нагрузка, стресс, свидание – все это поело силы. Я сворачиваюсь клубочком по возможности и закрываю глаза. Различаю сквозь дрему:
– Насть, опусти спинку сиденья. Будет удобнее.
Слушаюсь. Так действительно удобнее, и я мгновенно проваливаюсь в пустоту.
Лишь потом, плавая в глубоком сне среди розовых пони, мой разум дефрагментирует полученную за день информацию и с большим трудом выуживает из логической цепочки заключение: я Тиму не представлялась.
Резко открываю глаза, уже понимая, что случилось. Леденею.
Мы в городе, едем по оживленной улице. За рулем по-прежнему Тим, поглядывает в навигатор.
Пораженная, потираю лицо, поднимаю спинку сиденья и сажусь ровно.
Только боженьке известно, что мои родные написали про меня в заявлении о пропаже.
Тим останавливает машину у дома с эмблемой волонтеров.
– Ну ты и сволочь, – говорю я сквозь зубы.
– Извини. Опиоидная зависимость – это серьезно. Мне жаль, что ты в это вляпалась, но надо выбираться. Тебе обязательно нужно закончить лечение.
Я качаю головой и выхожу на улицу. Реветь хочется нестерпимо! Меня словно ранили, избили. Не тело – душу!
Спорить бессмысленно, доказывать что-то – пустая трата времени. Он не поверит, что я никогда не принимала наркотики. Все наркоманы лгут, что они не такие. Он просто не поверит.
Мама кидается ко мне, обнимает крепко. Рядом с ней прихвостень отчима, стоит, скрестив на груди руки. Я смотрю на него с немой решимостью.
Как обидно.
– Ну почему наркоманка-то? За что?
Я как будто упала в его глазах ниже дна.
Мама тараторит без остановки, причитая, что ж я себя так неосторожно веду и почему так с ней поступаю. Что наркоманов ищут активнее всего, что эта ложь ради моей безопасности.
Я кожей чувствую, что супра все еще позади. Оборачиваюсь. Мы на свету стоим, а Тим в тени, поэтому не видно, смотрит ли он на меня или, например, строит новый маршрут в навигаторе, а может, и вовсе переписывается с подружкой. Но на всякий случай опять разочарованно качаю головой.