Реконструктор - стр. 12
И теперь я лежу на узкой больничной койке и ломаю голову над своим прошлым.
Третий обитатель нашей палаты появился в ней на второй день, к вечеру. Уже немолодой, в годах, дядька, он был ранен в ногу во время обстрела колонны какими-то бандитами из кустов. Гюнтер Шульц (так звали этого третьего) прошел уже три войны, а ранен был впервые. Услышав об этом, Баум совсем расстроился:
– Везет же людям! – Он с досадой отвернулся к стене.
– Не переживай! – успокоил я его. – Наоборот, ты у нас везучий – кто сказал обратное? Тебя ранило уже трижды – и каждый раз незначительно! Посуди сам! Много ли шансов уцелеть под сорвавшимся танком? А взрыв снаряда внутри машины – это ли не чудо? Ты же уцелел, в то время как все прочие погибли! Так ведь?
Речь моя стала уже вполне связной, и окружающим больше не приходилось напрягать голову, пытаясь меня понять.
– Ты так думаешь, Макс?
– Да ты спроси кого угодно!
Меня уже зовут Максом, это имя – пока единственное, что всплыло из глубин моей уснувшей памяти…
Впрочем, и на нашей улице случился праздник – так долго ожидаемый главврач наконец-то снизошел до посещения нашей палаты.
Штабсарцт Магнус Фогель оказался худощавым пожилым человеком с неприязненным выражением на холеном лице. Хотя, если верить рассказам санитаров, специалистом он был превосходным. Что называется – от Бога! Но, глядя на него, в эти рассказы не очень-то верилось…
Покровительственно похлопав по плечу старину Шульца (которого он сам и оперировал), штабсарцт мимоходом осмотрел Баума и остановился перед моей кроватью. Не оборачиваясь, он протянул назад руку и взял у сопровождавшего врача историю моей болезни.
– Так… что у нас тут имеется? Физическое состояние – хорошее, выздоровление идет нормально, даже чуть быстрее ожидаемого. Это что у нас тут? Понятно… характер полученных ранений на пригодность к дальнейшему прохождению службы не повлияет… так! Тяжелая контузия, вызванная близким разрывом авиабомбы, угу… Обрывочные воспоминания, бред… отзывается на имя Макс… Макс?
– Яволь, герр штабсарцт!
– Значит, имя ты все-таки вспомнил? Что еще?
– Больше ничего, герр штабсарцт!
– Потише, мы не на плацу, и я не твой ротный офицер. Что ты еще помнишь, сынок?
– Девушек вспоминаю, герр штабсарцт. Еще товарищей иногда, машины всякие – я их чинил…
– Ну девушки – это понятно! Кого ж еще вспоминать солдату? А вот твои друзья – какие они?
– Они… тоже солдаты, герр штабсарцт. Командир поручил нам что-то выкопать… и мы спорили по этому поводу… Там еще вода была, наверное, река? Окоп стало заливать водой… Не помню ничего больше.
– Хм! Физически ты вполне нормален, и в иной ситуации я бы уже через пару недель любого другого солдата направил на выписку. Но память! Как ты будешь воевать?
– Как и все, герр штабсарцт!
– Не сомневаюсь. И все же… Лойземан! – поворачивается он к лечащему врачу. – Ваше мнение?
– Он быстро идет на поправку, герр штабсарцт. Но в подобном состоянии направить его на фронт – нецелесообразно, мы не можем предположить, как он себя там поведет. С вашего позволения, герр штабсарцт, я пригласил на консультацию оберарцта Киршбеера – он признанный специалист в подобных случаях.
– Разумно, Лойземан! Одобряю ваше решение! А… Макса разрешаю использовать в работах по госпиталю – его физическое состояние вполне допускает небольшие нагрузки. Да и нахождение среди людей будет способствовать его психическому равновесию. Как, гренадер, – смотрит на меня главврач, – что ты скажешь на это?