Реки помнят свои берега - стр. 46

– А холодно, – произнесла в темноте Вера.

Не просила погреть – конечно же, нет, просто констатировала факт. Но Егор, распознав по белым ободкам на спорткостюме скрещённые на груди руки, принялся быстро-быстро тереть, разогревая, женские плечи. Вера не сопротивлялась – опять же сама проделывала подобное со своими юнармейцами. В том, что ей могла быть приятна мужская забота, она себе никогда бы и не призналась. Идёт выживание в экстремальных условиях, – какие нежности, о чём разговор! От них она еле отбилась в джипе, колено до сих пор болит. Вольности с противоположной стороны пока не допускаются, а как дождь прекратится, они вообще с Егором разойдутся, будто не виделись.

Но ведь увиделись! Утверждая это, Егор чуть сильнее сжал женские плечи. И прежде чем Вера деликатно повела ими, восстанавливая границу дозволенного, успел почувствовать, как соседка волнительно вздрогнула, задержала дыхание. Всё это было настолько микроскопическим, а потому неправдоподобным, что поведай Егор ей об этом мимолётном отзвуке, рассмеялась бы как над великим сказочником. И Вера отталкивает, конечно, не его, а свой страх. Что не устоит, не справится с собственными чувствами…

– А вы мне… понравились, – поспешил он оправдать вожатой её же поведение.

– Все вы… поначалу… так.

– Я готов извиниться за всех, кто вас когда-то обидел, – по-гусарски склонил голову. Как легко просить прощения за чужие грехи!

– Меня не обидишь, – успокоила Вера и попыталась гордо усмехнуться.

– Я вас ещё увижу? – боясь спугнуть неосторожным словом или движением замершую девушку, поинтересовался Егор. Хотя зачем спросил? Поддержать разговор? Потому что ни Ира, ни Таня не вспомнились?

– Я в школе работаю, – ушла от прямого ответа пионервожатая.

– Тогда наверняка увидимся.

Помолчали, не зная, до какой степени они могут позволить себе игру в «холодно-жарко». Но едва Егор попытался устроиться удобнее, Вера кожей почувствовала новое приближение и подалась к выходу:

– Дождь там не утих?

По палатке по-прежнему безостановочно стучало, но пионервожатая приоткрыла полог.

– Наверное, я всё-таки пойду. А то… потом будет неудобно.

Вера невольно признавала их пребывание в палатке тайной, и Егор сделал для себя неожиданно сладкий вывод: это хорошо, когда женщине есть чего стыдиться. Значит, это и будет ею вспоминаться.

Дождь явственно стихал, кое-где уже начали хлопать брезентовые пологи, и Вера торопливо вынырнула наружу. Втянув голову в плечи, побежала к палатке, над которой тяжело, словно больной, потерявший все силы в борьбе с недугом, висел мокрый флаг. Но прежде чем скрыться в новом пристанище, Вера оглянулась и, как показалось Егору, улыбнулась.

«Ты ведь не забудешь меня?» – запоздало подмигнул и он.

Ответа дождаться не удалось – слабее прошлого, но прогрохотал гром. Попыталась начертать его образы на светлеющем небе молния, но слишком быстрым и ломаным оказался её росчерк.

Дождю, похоже, был рад только Фёдор Максимович – не придётся волноваться за кострище. Уловив перерыв в дробной пляске по брезенту, вылез наружу. Лагерь был пуст, только Егор оценивал последствия грозы.

– Вера Сергеевна, мы прощаемся и уходим, – позвал по сторонам, не зная, где искать вожатую.

Вышла из штабной палатки. Стараясь не встречаться взглядом с Егором, зябко охватила плечи, став совершенно не похожей на ту бойкую и уверенную в себе вожатую, которая увиделась перед дождём.