Река жизни - стр. 33
Сколько горя пережито, сколько слез пролито, сколько вражды, разорений. Мужики стали возвращаться домой. В островерхих буденовках, потрепанных шинелях, рваных ботинках с грязными обмотками. Победители над немцами, «белыми», истосковавшиеся по родному дому, семьям, земле, крестьянскому труду. Они многое повидали. Но каждый думал: «А что впереди?». Люди знали, что в жизни перемены, а в какую сторону? Слухи ползли разные.
Все понимали, что старой жизни «при царе» наступил конец, что надо жить по-новому. А как по-новому? Вот если человек заблудился в лесу, он же не сидит, сложа руки, а ищет выход. Если тонет, он же не идет камнем вниз, а барахтается, пытается спастись. Вот и из этого лабиринта люди просто обязаны найти какой-то выход. Жизнь продолжается…
В доме Луговских открыли избу-читальню. В одной из комнат разместился сельсовет. На доме помещиков развевался кумачовый флаг. Создали коммунистическую ячейку, на первых порах был только один коммунист: председатель сельского совета Федор Севастьянович Никифоров. Пришедшие с фронта Игнат Монахов и Василий Архипов подали заявление с просьбой принять их в партию большевиков.
По примеру коммунистов и молодежь создала комсомольскую ячейку. Секретарем избрали Сергея Мамонова, парень он серьезный и грамоте обучен. Его заместителем – Варю Мартюшеву: характер у нее бойкий, напористый. Варя и Василиса первыми из девушек вступили в комсомол. Без спросу батьки вступил в комсомол Яков Маркелов. Хотел его Федор Иванович отходить вожжами, да не посмел. Он на голову выше отца.
Первые комсомольцы деревни были крещеные. Но они один за другим вступали в комсомол, и в них была несгибаемая вера в лучшую жизнь. И их неграмотные родители с сомнениями, переживаниями, но не мешали своим детям. Пусть хоть дети поживут сытой и более легкой жизнью.
Как на реке собирается пена на месте закрученных водоворотов, так и страну закружил водоворот событий. Все смешалось в эти несколько непростых лет: революция, войны, продразверстка, ликбез, партия, комсомол, коммуна, единоличники. И как тяжело крестьянину было во всем этом разобраться!
Из города приехал учитель Лаврентий Николаевич Дамасский. Молодой, но очень серьезный. Молодежь на учебу записывалась охотно, а вот взрослых пришлось убеждать. И он убеждал, что учиться в любом возрасте надо, что время такое настало, что за грамотными – будущее. Самую просторную комнату в доме выделили под класс. Мужики сами мебель сколотили: столы, скамейки. Набралось человек двадцать. Вначале стеснялись, старались не смотреть друг на друга. Но Лаврентий Николаевич своею тактичностью сумел создать доброжелательную атмосферу.
В классе стояла тишина. Внимательно слушали, что говорит учитель. Комната освещалась неярким светом керосиновой лампы. Учитель молодой Советской России учил крестьян по «Азбуке» графа Толстого, которую Лев Николаевич написал для обучения детей чтению, письму и арифметике. Вот такой парадокс… А сам учитель поселился в пристройке для прислуги дома Луговских.
Днем обучались дети, а вечером взрослые. Вместе с другими Василиса старательно выводила на листке бумаги буквы. Получались раскоряченные. Пальцы, такие ловкие, когда доила корову, почему-то не слушались. Ничего, дома еще поучится. Оказывается, писать не легче, чем корову доить. Но на следующий день с нетерпением ждала вечера, чтобы снова пойти на учебу. Накинув на плечи старую вязаную шаль матери, первая прибегала в школу. Вернувшись, водила пальцем по страницам азбуки и старательно произносила буквы, собирая слоги, как бусинки на ниточку. Второй рукой подпирала щеку. От усердия, как делали дети, высовывала кончик языка, выводила закорючки букв и очень радовалась, если буква не «падала». Анисья, которая рядом пряла пряжу, вслушивалась в шепот дочери: ра-ма, ма-ма… И ею это воспринималось, как чудо: из крохотных букв образуется слово.