Река жизни - стр. 15

– Это твоя мама Зорька, – Василиса гладила ее и показывала в сторону рогатого существа.

А большая хозяйка называла это рогатое существо кормилицей. Ну, если хозяюшки говорят, что это ее мама, так тому и быть. Только рога у нее уж больно страшные. Неужели и у нее такие когда-нибудь будут? Безобразие какое-то. И для чего они нужны? Пока непонятно.

Через несколько дней Зорьку и Звездочку из сарая выгнали. При свете Звездочка сразу поняла, что та похожа на нее. Как же она сразу не узнала своей матери? Если у Василисы есть мама, то и у нее она должна быть. Их погнали куда-то вместе. У обеих хозяек были маленькие прутики, но никто их не бил. И пока они шли по улице, из ворот выходили другие, похожие на них существа, такие же большие, как ее мать, и маленькие, как она. Но все они были разных цветов. И черные, и красные, и пегие, и пятнистые. А хозяйки ласково называли их Машками, Красулями, Чернушками, Ночками, Пеструшками и легонько похлопывали по бокам. Они мычали, обнюхивали друг друга и продолжали путь уже вместе. Только проводив своих кормилиц до выгона, хозяйки, перекинувшись друг с другом словом, возвращались домой. Анисья перекрестила корову и теленка. Первый раз на пастбище после долгой зимы.

Так Звездочка проводила свои первые весну и лето. Щипала траву, отбивалась от комаров и мошек. Иногда, как и ее сверстники, попадала под кнут пастуха. Вечером, когда еще не наступили сумерки, она возвращалась с матерью и другими коровами домой. Шли они степенно, каждая взрослая корова несла набухшее вымя. Стадо редело. Коровы останавливались у ворот и, устало мыча, ожидали, когда выйдут хозяева, подоят и впустят в сарай. Каждая знает свой двор. Звездочку маленькая хозяйка ждала с краюшкой хлеба. А большая хозяйка – с ведром, и уводила ее мать в хлев.

Весну деревня ожидала с тревогой и, одновременно, с надеждой. Надо как-то было выжить в это голодное время – запасы продовольствия, кормов подходили к концу.

Ночью Анисья прислушивалась к доносившемуся со стороны Белой шуму и треску, который то затихал, то усиливался. Налезая друг на друга, ломались льдины на реке. Звуки ледохода на Белой разносились далеко. От наползающих друг на друга льдин исходила могучая сила. А поутру и стар и млад шли к реке посмотреть на эту мощь. Увиденное так завораживало, что приходилось прилагать усилия, чтобы отвести глаза от этого наваждения. Вода уносила все плохое: мысли, слова.

Жизнь – это тоже река, с порогами и запрудами, по ней тоже нужно учиться плавать. И возвращались от реки усталые и притихшие, обновленные, как после обряда причастия. Значит, скоро она широко разольется. Радовались, что дожили до весны.

Василий сходил посмотреть на делянку с озимыми. Поля начали освобождаться от снега. Всходы на пригорке уже были ярко-зелеными, а во впадинах – темные, не просохшие от застоявшейся воды. Своим хлебушком не разбогатеешь, но жить можно. Едоков немного.

А у детей тоже забота, Василиса с Полиной трудились с самого утра. Вооружившись палками, пропускали весенние потоки. Все они неслись вниз к реке. И дети, устраняя запруды на пути воды, вместе с ручейком проделывали путь к реке. Освобождали ледяные заторы от преград, выпрямляли русло потоков. «Кораблики» из маленьких сучков деревьев цеплялись за кусочки льда, останавливались и начинали беспомощно кружиться, и тогда маленькие штурманы спешили освободить их из ледового плена. Доведя свое «судно» до Белой, девочки возвращались к устью ручья, и вновь и вновь без устали повторяли этот путь.