Реарити. Начало - стр. 21
Ами тихо спросила Рёту:
– Эти фотографии чёрно-белые?
Он положительно кивнул.
– А ты видишь цвета на той картине? – спросил Рёта.
В глаза бросилось художественное полотно «Морской пролив с маяком».
Химэ призналась:
– Честно-пречестно – не все цвета… Многие вещи раскрашены как бы не до конца.
Рёта-сэмпай тихо прошептал:
– Понятно. Если что… Для справки. Это копия картины Айвазовского27.
– Дети! – с чувством произнёс старик. – Я знаю, кого позвать, чтобы мы наконец-то начали игру.
Он закатал штаны и выскочил из домика, но неожиданно быстро вернулся.
– Я забыл, снаружи темно. Мальчик, подай фонарь. Он за тобой.
Рёта, совершенно не понимая его бурных эмоций, подал фонарь и принялся ждать исхода дела.
Через мутные стёкла дома они увидели, как старик зашёл в волны и, наклонившись к воде, прокричал несколько раз:
– Аммицу28! Аммицу!
Море молчало. Не то чтобы совсем. Был слышен шум морского прибоя, но фразы типа: «Сейчас, дедушка! Надену сандалии и выйду», не было.
Старик вернулся в домик и грустно произнес:
– Спит, наверное.
Аммицу не спал. Мгновение спустя послышался плеск воды, будто кто-то вынырнул. На слух можно было определить, что это, наверняка, кто-то большой, сильный… гладкий, как булыжник. Вода струйками стекает с его тела… Вот он идёт по песку, вот ставит обувь (?) на приступочку возле дома… Вот дверь, скрипя на петлях, открывается…
…Он и вправду был гладкий, желейное тело переливалось в свете фонаря. Он словно состоял из сотни прозрачных кубиков, в которых, как в янтаре, замерли, застыли много лет назад всякие насекомые; просвечивали ракушки всевозможных форм и размеров; двустворчатые моллюски, гастроподы, кусочки водорослей, даже малюсенький морской конёк стал частью его организма. Они лежали там далеко не хаотично, скорее, наоборот – хорошо организованно, со вкусом, каждый элемент на своём месте… как если бы дети смотрели в аквариум. На его щеках располагались жаберные крышки. Дышать он мог, даже будучи на суше. Может быть интенсивнее, а, может, и как обычно. От потоков воздуха поднимались и опускались четыре усика – короткие и длинные. Они росли у него над самым ртом. – Фьюфффффф, фьюфффффф», – раздавалось его неспокойное дыхание.
– Это мой друг, – заявил дедушка. Он, как и я, очень одинок. Живёт глубоко в море, в забитой илом яме. Прости, что разбудил. – обратился он к Аммицу. – Прости, друг!
– Фьююююю, – послышалось в ответ. На голове шевелился целый букет из водорослей. – Фьююююю…
– Познакомься с моими….. еще одними друзьями! Я вправе называть вас так? – Дедушка глянул сначала на Аммицу, а потом на детей.
– Конечно! – Ами и Рёта сказали это почти в один голос.
Аммицу протянул руку, желая скрепить новое знакомство рукопожатием.
У него было по три коротких пальца на каждой из рук. Неприятная слизь, покрывающая его тело, после приветствия осталась у ребят на ладонях, но очень быстро впиталась в кожу, не оставляя ощущения липкости.
– Рёта.
– Ами.
– Мой сладкий Аммицу!, – дедушка заулыбался. Его рот зиял дырами в тех местах, где не хватало зубов.
– Ну, а Ваше имя? – задала Химэ вопрос, обращаясь к старику.
– Никко29! Просто Никко.
– Победитель рассказывает сказочную историю, – объявил Рёта. Все согласились на эти условия.
Дедушка Никко открыл ящик с «Маджонгом». Перемешал кости ветров. Каждая выкладывалась в ряд рисунком вниз. Поочередно вытаскивая кости из ряда, участники определили своё место за столом. Южный ветер достался Ами. На Восточной стороне расположился Рёта, Северный ветер вытащил Аммицу, ну а дедушке, соответственно, полагалось сесть на Западе. Игроки выложили перед собой кости в два этажа, по 18 штук. Потом сдвинули свои конструкции к центру стола. Игра началась…. Стук костей о стол напоминал щебетание воробья. Сложная, но увлекательная игра затянула настолько, что незаметно пролетела ночь. Казалось, что запомнить все комбинации абсолютно невозможно! Панг и Конг минорных костей… правила Рук. Нет-нет, человеческий мозг он хоть и мышца, но есть же предел?! Однако, всеобщая увлечённость происходящим разрушала барьеры, не мешала, а, наоборот, помогала, способствовала запоминанию.