Реалити-шоу «Замок» - стр. 10
Коридор закружился.
Ллевеллин опять поддержал меня, а потом, подумав, и вовсе взял на руки:
– Миледи, мне кажется, будет лучше, если я отнесу вас в вашу комнату.
Ой, ма-а-ама.
– Не надо! – отчаянно, в меру своих возможностей, задергалась я. – Я и сама могу!
Комната забултыхалась, я сжала зубы, прогоняя приступ тошноты, и упрямо повторила:
– Я и сама.
Мягкая улыбка:
– Я не уверен, миледи.
Вздохнув, я сдалась. Положила голову на плечо Ллевеллину. Черные волосы, пахнущие неизвестными пряностями, щекотнули лоб. Ллевеллин, господи, Ллевеллин. Он такой… Была бы моя воля, так бы и сидела. А волосы пахнут ночной фиалкой. А в уголках глаз притаились ранние морщинки. Из-под кружевного воротника выглядывает тонкая золотая цепочка. От рубашки пахнет кровью и пылью. А через тонкую ткань моего платья очень хорошо чувствуются его руки. Тонкие, музыкальные и очень сильные пальцы. Ллевеллин…
Наваждение длилось несколько очень долгих мгновений, а потом меня словно ударило! Господи, ну о чем же я думаю?! Дома на парней вроде не кидалась, а тут! Вообще с ума сошла с этим Ллевеллином.
– Ллевеллин?
– Да, миледи? – он повернул голову.
Его волосы вновь щекотнули мне лоб. Сердце сладко екнуло и оборвалось.
Так! Стоп! Спокойно, Геллочка, спокойно! Собралась быстренько с мыслями, и давай наконец выясним, с каких пор в традиционно-средневековых тронных залах лежат трупы?
– Ллевеллин, – осторожно начала я, – объясни мне, пожалуйста, кто… – я запнулась и попыталась найти более обтекаемую формулировку: – Что произошло в тронном зале? Ты ведь знал, что там.
– Знал, – кивнул Рыцарь. – Прошу простить меня, миледи, я не успел сказать вам.
Интересно, каждый наш диалог будет начинаться с его извинений или через раз?
Я молчала, и Ллевеллин тихо продолжил:
– Точнее, мне казалось, что еще рано говорить об этом. – Рыцарь даже не замедлил шага и совсем не запыхался. Такое чувство, что он несет легенький букетик, а не тащит пятьдесят с лишним килограммов живого веса!
– О чем «об этом»? – Непокорная прядка из шевелюры Ллевеллина защекотала мне нос. Ой, я же сейчас чих… чих… ну!
Ага. Чихнула.
Прямо ему в ухо.
Парень, похоже, даже не заметил. Ну и сила воли!
– Обряд призыва. Замок не может, не хочет подолгу оставаться без Хозяйки, – медленно начал Ллевеллин, осторожно подбирая слова – боится, что после обчихания я ухо ему просто-напросто откушу. – Как я говорил, Хозяйка смертна. И в день, когда она погибает, Рыцарю становится незачем жить. Тогда он проводит обряд призыва. Этот ритуал довольно прост: пентаграмма в главном зале существует постоянно, но светиться начинает только после смерти Хозяйки. Кровь Рыцаря и является тем… – он запнулся, – ключом, что открывает дверь в иные миры. А смерть приводит Хозяйку в Замок.
А-бал-деть. А я даже не задумывалась, что значит оброненная Ллевеллином фраза о том, что после смерти первого Рыцаря Рыцарем стал его сын.
Вопрос сам сорвался с губ:
– Ты меня ненавидишь?
Рыцарь сбился-таки с шага.
– Почему я должен ненавидеть вас, миледи? – удивленно поинтересовался он.
В голосе Ллевеллина не было ни малейшего намека на издевку. Похоже, он действительно не понял вопроса.
Я страдальчески закусила губу, собираясь с мыслями, а потом медленно заговорила, с трудом подбирая слова:
– Просто. Получается, что. Это я виновата в смерти твоего отца?