Рцы слово твердо. Русская литература от Слова о полку Игореве до Эдуарда Лимонова - стр. 8
Итак, около 910 года кириллические буквы добрались на горшке уже до северных окраин славянского мира.
С тех пор они там и поселились, ими начертаны уже не бирочки от товаров, а важнейшие произведения мировой литературы, включая ее величайшие романы. Русский стал одним из универсальных языков мировой культуры, причем сделал он это не «вопреки» кириллице, а благодаря ей. Ни один из соседних латинографических славянских языков даже близко не достиг такой культурной интенсивности. При всем уважении, Сенкевич – не Толстой, Гашек – не Достоевский, и даже Кафка написал по-чешски всего несколько писем.
Кириллица оказалась для русского языка своего рода засечной чертой.
Она требовала того, чтобы мы вытесняли иноземцев не «автохтонными» славянскими словами, каковых в латинизированных славянских языках порой и поболе будет, а лексиконом высокой древнерусской литературы, церковнославянизмами, то есть наследием Кирилла, Мефодия и их продолжателей как переводчиков и творцов православной славянской культуры.
При этом и полезные нашему языку заимствования мы можем себе позволить не отвергать именно благодаря кириллической перекодировке. Будучи записаны кириллицей, они тем самым уже наполовину русифицируются, перестают торчать иноязычными вкраплениями, как, к примеру, бесчисленные латинизмы в польском.
Наша кириллическая азбука – это декларация нашей цивилизационной независимости, тот волшебный барьер, который ограждает святыню русской речи от растворения в глобальном «пиджин-инглише».
И именно поэтому кириллицу столь отчаянно ненавидят – в том числе и в России, в том числе и вроде бы русские люди, которые, однако, свято уверены в том, что у «белых западных богов» все устроено лучше.
Сколько тонн яда и чернил излито на трактаты об «уродливой корявой кириллице» и о том, как славно было бы заменить ее латиницей.
Один раз, впрочем, в эпоху, когда бесы разгулялись по Русской земле особенно вволю, почти попытались.
В ноябре 1929 года большевистский Наркомпрос создал специальную комиссию по латинизации русского языка. Задача была прописана четко – дерусификация, деклерикализация, разрыв с алфавитом, который «является алфавитом самодержавного гнета, миссионерской пропаганды, великорусского национал-шовинизма… алфавитом национал-буржуазной велико русской идеологии». Комиссия решила «признать… что переход в ближайшее время русских на единый интернациональный алфавит неизбежен».
«Только латинский алфавит соответствует задачам истинного интернационализма» (то есть дерусификации), сообщал в 1932 году в книге «Латинизация – орудие ленинской национальной политики» некий Хансуваров.
Впрочем, в 1933 году, обнаружив приход в Германии к власти бешенных национал-реваншистов, советские вожди задумались: а что если пролетарии, не имеющие отечества, не захотят защищать и свое большевистское начальство? Начался пусть ограниченный, но разворот в сторону «советского патриотизма» от интернационалистического космополитизма.
Латинизаторские проекты прикрыли. Вместе с ними прикрыли и движение эсперантистов, адептов «универсального языка» на латинской основе, которые на вопрос «Кто ты?» гордо отвечали «satan», то есть член SAT – Всемирного Безнационального Союза.
Политбюро приняло решение кириллизировать даже те языки нацреспублик, которые были до этого в рамках ленинской национальной политики столь же принудительно латинизированы.