Развод. Жестокая ошибка - стр. 11
Я даже ударить его не смогла... просто не успела. Несмотря на всё, что он позволил себе и другим сделать со мной. Несмотря на все те словесные помои, что успели вылить на меня...
Даже одной пощёчиной у меня не вышло отплатить. Нет... больше не могу.
Я так не могу!
– Ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу! Только попробуй отобрать у меня дочь, слышишь?! Катись к своей Светке и просто не трогай нас!!! – крик превращается в рёв, буквально налетаю на мужа и одновременно пытаясь вырвать руку из хватки, другой бью его по плечу и груди.
Колочу так сильно, как только могу, едва ли не рычу и одновременно плачу, захлебываясь слезами.
– Я ненавижу тебя, Егор, это ты предатель, ты! Дело даже не в Светке. Ты предал меня другим... я ненавижу тебя, слышишь?! – в глазах темнеет на секунду, но я продолжаю отчаянно колотить Егора по плечам уже обеими руками.
Почему-то он больше не сопротивляется. Не вижу из-за слез, застелающих глаза, да и едва-ли думаю об этом. Просто не могу, потому что в голове лишь слова про детский дом.
Они, словно проклятие, что звенит в моих ушах, пока я продолжаю плакать и сходить с ума.
– Я ненавижу тебя! – к горлу подступает тошнота, а живот простреливает болью так, что ноги слабеют.
Но я колочу Егора, ничего не понимая, даже тогда, когда его сильные руки хватают меня крепко за талию. А сквозь влагу и туман диких эмоций я всё же замечаю его взгляд. Испуганный до невозможности.
– Надя?! – срывается крик с его губ, но не пропитанный гневом, как весь день сегодня.
Он тоже обеспокоенный, такой, словно мы вернулись обратно в прошлое, минимум на несколько месяцев назад, например в то время, когда я порезала палец, а Егор это увидел.
Тогда в серых глазах проскочил страх, а голос вот так вот изменился, после чего Стужев тут же побежал за аптечкой, а затем заботливо обработал мой палец, будто я могла умереть от того, что всего-лишь задела лезвием кожу при готовке.
Готовил ли уже тогда Егор все эти унижения? Не знаю и не успеваю спросить. Как и оттолкнуть наглые руки, которые сжимают лишь крепче.
Ноги ослабевают полностью, как и руки. А помутнение в глазах превращаются в кромешную тьму.
7. 7 глава (Егор)
Сердце до сих пор бьётся с бешеной скоростью, а руки словно даже сейчас ощущают тяжесть тела Нади на себе, хотя прошёл уже час, как она на них была.
Надя... она изменяет мне уже не первый месяц, я сам это видел, она действительно тогда целовалась с незнакомым мне уродом. Прямо на улице... и была с ним и другими не один раз, судя по тому, что от слежки предоставила мама.
Да, она никогда не любила Надю и это было бы выгодно, выставить её вот в таком свете, но я верю в это, потому что её лицо... оно выжжено у меня под веками с другим и я уверен, что это всё не фотошоп. Это не может быть он. Не после того, что видел сам, хоть и не хотел верить до такой степени, что даже не подошёл.
Но несмотря на всё это... стыд за мои слова всё равно съедаёт, просто грызёт по мелким частицам дыру, что осталась от сердца, делая её ещё больше.
Одно дело ударить по стене и вызвать дрожь страха в её теле, пытаясь так отплатить за свою боль, а другое... сказать про детский дом и довести до обморока. Эти слова ранили её так сильно... это было перебором даже во время помутнения рассудка.
Она потеряла сознание в моих объятиях и не пришла в себя до сих пор, хотя уже лежит в палате.