Развод. Я тоже от тебя устала - стр. 5
Я нагнулась, подняла свои туфли, повернулась, чтобы идти в гардеробную, но почему-то задержалась. Что-то засвербело в горле до щекотки, захотелось не прокашляться, а что-то такое сказать… и внутри вспыхнуло… слова Аланы вспомнились – «Ты это проглотишь?»
Обернулась.
– Ты хотя бы при людях вёл бы себя прилично.
– Не понял, – он медленно повернул голову, уставился на меня немигающим взглядом.
– Всё ты понял, – хотела уйти.
– А ну, вернись!
Я остановилась в проёме. В глаза ему не смотрю, но почему-то стало так мерзко.
– Что ты сказала? – встал с дивана.
– То, что ты отчётливо услышал, – не моргая, глядя в стену.
– А кого мне трогать, тебя что ли? Тебя что ли трогать? – он положил мне на плечо ладонь, с силой сжал и повернул меня к себе. – Или ты хочешь развестись? – нагнулся, заглядывает мне в глаза. – Хочешь?
– Нет. Не хочу. Но ты бы мог проявить уважение к собственной жене. Ты прилюдно меня унижаешь, лапая всех этих…
– Кого «этих»?
– Я не знаю, кого ты там за талию тискал, с кем выходил пообжиматься…
– Не знаешь – вот и не знай. Твоё место – маленькое, сиди не высовывайся. Если, конечно, хочешь жить в этом доме, носить вот эти вот тряпки, – он схватил меня за платье, есть блюда высокой кухни приготовленные поваром, спать на шёлковых простынях, которые тебе не приходится даже менять, за тебя тут всё делается. И ты ещё будешь мне рот открывать – кого я там тискаю… А ты ничего не попутала, Тамара? Я ведь могу попросить тебя отсюда на раз-два! – дёргает за плечо и ещё ближе приближает лицо.
– Я твоя жена. Ты забыл? – слабая попытка достучаться до его прошлого сознания, ещё не изменённого деньгами.
– Это только название, Тома. От жены в тебе уже ничего не осталось. Так – экономка. Я только из жалости позволяю тебе тут жить, не выгоняю… как хороший хозяин. Пойми это, наконец, своими куриными мозгами. Ты тут на иждивении, из жалости. На самом деле я очень устал от тебя, Тамара. Очень устал.
– Если бы не сын…
– Сын давно вырос, Тома. Он живёт своей жизнью, а я – своей, ты – своей. Если не уходишь – значит, всё тебя устраивает. И не нужно мне нравоучения устраивать.
– Извини, – говорю, глядя в пол, понимая, что очень далеко, рискованно далеко зашла.
– Так-то лучше. Иди и собирай мне сумку. Я и так от тебя много не требую, спасибо бы сказала.
– Значит, любви больше нет? – зачем-то спрашиваю и ещё более усугубляю.
– Какой любви, Господи, ты о чём вообще сейчас говоришь? Боже, она всё о какой-то любви…
– Я тебя поняла, – кивнула и пошла из его комнаты.
– Она о любви… фантазёрка, – слышу, говорит сам с собой, усмехается.
Глава 4
Утром он взял собранную сумку и, попрощавшись, махнул рукой мне, стоящей на крыльце.
На выходных мы отпускаем прислугу – у них тоже выходной. Чаще всего в субботу воскресенье остаюсь одна. Пользуюсь этими днями, чтобы съездить к маме или погулять с подругой, но чаще брожу по пустому дому и что-нибудь делаю по хозяйству.
Сегодня решила поехать к маме. Ей семьдесят пять, и она живёт на другом конце города, в своей небольшой однокомнатной квартирке.
Муж сказал, что в нашем доме моей маме не место. Его будет раздражать, если тут будет вечно ходить какая-то старая перечница и давать ему мудрые советы. Поэтому моя мама с нами не живёт.
Да и сама она не особо горит желанием поселиться в нашем большом доме – ей гораздо спокойнее, когда, как она сказала – «сама себе хозяйка. А не ходить по струнке под строгим взором моего мужа».