Развод. Вспомни, как мы любили - стр. 30

И я мысленно соглашаюсь с ней.

Еще какая фигня. Фиговее фигни не придумаешь после двадцати лет брака.

— То есть ты родная, мам, — Даша продолжает свой допрос, который походит на пытку, — но та… та не родная?

— Она тоже может стать родной.

— Фигня какая, — повторяет Надя.

— Станет родной и разлюбит? — недоуменно шепчет Лиза.

— Я же говорю фигня полная.

— Девочки, я не могу вам ответить на все вопросы, потому что сама мало, что понимаю, — поскрипываю зубами. — Да, папа наворотил полную фигню. Но факт остается фактом. Ему со мной плохо. Так плохо, что решил уйти, — повышаю голос. — Я ему надоела!

С визгом шин резко сворачиваю в парковочный карман. Торможу и смотрю перед собой:

— Жестокая правда в том, девочки, что вот так может быть.

Моим дочерям скоро будет по двенадцать лет. Еще два коротких года и они будут в том возрасте, когда я обратила внимание на наглого одноклассника, который подплыл к моей парте, встал рядом с ней и просто молча смотрел на меня.

Виктор тогда на мой вопрос “Чего тебе, Воронин?” нахмурился и протянул ручку с пушистым розовым помпоном на колпачке, а после уроков выхватил у меня рюкзак и потащил. И потащил не в ту сторону куда надо.

Я тогда промолчала и просто шла рядом, дожидаясь, когда этот дурак Воронин поймет, что прет мой рюкзак непонятно куда. Мы около сорока минут шли, прежде чем он спросил мой адрес.

— Мам…

Когда я ему с милой улыбкой сказала, что нам в другую сторону, он предложил съесть по мороженому. Вернулась я домой поздно. Мне влетело по первое число, но крики матери меня совсем не тронули.

Я влюбилась.

В дурака Воронина.

— Девочки, — запрокидываю лицо и закрываю глаза, — папа любит вашу маму, как вашу маму. И этого мало для того, чтобы мужчина хотел быть рядом с женщиной. Да, все очень непонятно. И я бы хотела сказать, что вы все поймете, когда повзрослеете, но нет. Не поймете. Некоторые вещи в мире надо принять как данность. Как аксиому, от которой не надо ждать доказательств и объяснений.

— Фигня, — шепчет Надя. — Полная фигня.

— И если у него есть другая, — Даша сжимает кулаки на коленях, — то он сейчас к ней поедет? Или к себе приведет? А?

22. Глава 22. Я свой выбор сделал

Странно.

Когда Маша зашла в квартиру, то я воспринял ее появление обычным.

Она могла бы скинуть пальто, разуться, пройти в мою спальню и переодеться. И я бы не испытал отторжения.

Она будто заглянула не к бывшему мужу, чтобы забрать у него детей, а пришла домой. И я это так воспринял.

Я ждал того, что она по-хозяйски проплывет мимо, поправит волосы и поделится тем, что очень устала. И попросит чашку чая.

И я бы не возмутился.

Я бы еще плед притащил, как это делал в браке.

И теперь она забрала дочерей, вежливо попрощалась и ушла.

А я словил когнитивный диссонанс.

Алё, Виктор, вы разведены. Она не твоя жена, и это квартира — не ваш дом.

В прошлые разы у меня этого не было, потому что она приезжала за девочками и не поднималась за ними. Только звонила кому-то из дочерей и ждала в машине.

А сегодня пришла, и у меня сработал тот механизм, с которым я жил двадцать лет.

И это есть та привычка, о которой говорят, что она вторая натура?

И нет.

Во мне нет желания сейчас выскакивать за Машей, хватать ее и возвращать. Дело не в этом.

Она не стала в одночасье чужой женщиной, с которой нас связывают только дочери.