Развод в 45. Начну с нуля - стр. 1

1. 1

Елена

– Она её называет унылой ослихой, – фыркает дочь. – Прикинь? Это так смешно!

– Не вижу ничего смешного, – слышу прохладный голос старшего сына.

– Да перестань, Гор! Я понимаю, что она наша мать, но иногда не мешает посмотреть на всё со стороны, непредвзятым взглядом, так сказать. Она же серая, никакая, старушка наша. О, эти печальные глаза. Я теперь так и вижу вислые уши, губы уголками вниз. Вечно одета чёрт знает как… Вроде бы всё дорогое, но идёт ей, как корове седло, хоть что ни надень.

– Это ты перестань, Мара. Я вообще не понимаю, как у тебя язык повернулся такое сказать! Это, видимо, всё влияние твоей драгоценной подруги, которая высмеивает твою собственную мать, а ты ей подхихикиваешь, юлишь и хвостом крутишь, как неразумный щенок!

– Да пошёл ты знаешь куда! – вспыхивает Марина. Она никогда не отличалась сдержанностью. Вся в отца – такая же вспыльчивая. – Надо уметь правде в глаза смотреть, а не закрывать глаза на недостатки!

– Вот и посмотри правдиво на собственные косяки, – советует ей Егор, – а маму трогать не смей! Идиотка, хоть и выросла вроде бы.

– А что мне смотреть? – огрызается дочь. – Я уж точно не стану такой, как она и не буду закрывать глаза на то, что мой муж гуляет налево-направо!

– Прекрати сейчас же! – уже рычит Егорка.

– А что, правда глаза колет? Лучше жить, прикрывшись ослиными ушами? – рубит Марина отчаянно. – Вас, мужиков, если не держать цепко в руках, так и норовите выскользнуть да по чужим девкам шляться!

А я стою под дверью и, кажется, впервые понимаю, что это такое, когда ноги не держат – ватными стали, тело не подчиняется. Хорошо хоть плечом к стене прижалась, а то бы упала.

Разговор между дочерью и сыном я подслушала случайно. Нет, я не хотела, всё вышло спонтанно. Я бы и ушла, если б они разговаривали о чём-то другом. Но речь шла именно обо мне…

Дома меня не было – ездила по магазинам, активно готовилась стать «ягодкой опять».

Много чего нужно было сделать: наряд подобрать, ресторан заказать, меню продумать и много-много всяких разных мелочей, изматывающих, лишающих сил.

Дом у нас большой. Как говорят, на козе не объедешь за сутки. Моя крепость, где росли наши дети. Гордость для мужа – он смог достичь определённого уровня благополучия.

Моё появление осталось незамеченным, а поэтому…

– Мам, что с тобой? – испуганный голос младшенького.

– Всё хорошо, Тим, – а ощущение, что губы онемели и слова мне приходится выговаривать тщательно.

– Нет, не хорошо, – кидается он ко мне и подставляет плечо. Я на миг прикрываю глаза, пытаясь справиться со слабостью и головокружением.

– Пойдём, – пытается сын отлепить от стены, а я боюсь, что если оторвусь, то упаду. – Я «скорую» вызову! – голос его даёт петуха.

Из комнаты Марины выбегает Егор.

– Мам! – подхватывает он с другой стороны.

– Что такое? Что случилось? – испуганно и тонко – это Марина.

Я сразу же вижу её маленькой девочкой с двумя косичками. Она всегда пищала, когда боялась или терялась. А случалось это с ней часто. Ох, и намучалась я с ней, пока удалось справиться с высоким уровнем тревожности…

– Что, добилась своего? – рычит старший, но я уже все звуки слышу, как под толщей воды: ускользаю куда-то далеко-далеко. Туда, где мне не больно. Туда, где я не слышу жестоких слов и не узнаю горькую правду.

2. 2

Прихожу я в себя на диване.

– Мам, мам, мам, – кидается ко мне Егор. – Как же ты нас напугала!

– Перегрелась, наверное, – размыкаю я сухие губы, – солнце нынче радиоактивное, а я много ходила – и вот, – слабо понимаю руку.

– Всё хорошо, – откликается женщина-доктор, видимо, со «скорой», – но я бы посоветовала вам обследоваться.

– Да, мы завтра же… – провожает её старший сын, с тревогой поглядывая на меня через плечо.

– Мам, ты что-то слышала, да? – подскакивает ко мне Маринка.

– Нет, – качаю я головой. – Вернулась, бегала по магазинам, в коридоре стало плохо.

Не буду я её тревожить. И Егора тоже. А особенно – Тима. У него сейчас сложный подростковый период. Как я могу свой груз взваливать на плечи детей?

А с мужем… Ну, поговорю, конечно. Но для того, чтобы это сделать, мало слов обиженной Маринки. Она могла сгоряча ляпнуть, лишь бы Егора позлить.

Я просто буду очень внимательной. Никогда не считала, что надо решать все вопросы криками или кулаками, сгоряча или выплёскивая обиды. Особенно если нет особых на то причин.

Но всё же то, что я услышала, слишком больно меня ударило. И то, как высмеивала меня дочь. И то, что она сказала об отце, муже моём.

Мне всегда казалось, что мы хорошо живём. Всё есть. Дети, дом, в доме.

Замуж я выходила по любви. И – я была уверена – Антон тоже меня любил. Молодые были, весёлые, бедные. Но всё нипочём. Вместе со всем справлялись. Бабушки-дедушки особо не помогали. Так, иногда. Что его, что мои.

– Пойду в свою комнату, – поднимаюсь с дивана.

– Ты полежи ещё, мам, – испуганно давит ладонью дочь на моё плечо.