Развод в 45. Любовь генерала - стр. 19
Чувствую, что по щекам бегут слезы.
– Степан Григорьевич, а в чем тут дело? – неожиданно слышу голос, поднимаю голову, передо мной стоит мужчина, деловой такой, с бородкой, в очках. Лицо знакомое.
– Да вот тут дамочка, Валентин Васильевич, пришла сына искать.
– Сына? А кого конкретно вы ищете?
– Я мама Демида Лисицына, – объясняю спокойно, взяв себя в руки и узнав в этом мужчине декана факультета, на котором учится сын. – Валентин Васильевич, помогите мне, пожалуйста. Понимаете, он на телефон не отвечает, трубку не берет, я звоню, сестра звонит… Ей сказали, что его с утра видели тут, в университете. Поэтому я и приехала сюда. У нас… У нас семейные обстоятельства. Понимаете? Мне очень нужно найти его!
Слезы текут, тушь наверняка размазана, и выгляжу я ужасно, но мне реально плевать. Мне нужен мой сын.
Декан хмурится, потом поднимает брови, смотрит на меня, как будто что-то вспоминает, потом берет меня за локоть.
– Хорошо, что вы пришли. Степан Гаврилович, выпусти меня. Давайте отойдемте в сторонку, чтобы не стоять на проходе.
Он проходит через турникет, увлекая меня в небольшой закуток. А мне дико страшно, я понимаю, что что-то не так.
– Скажите, что случилось?
Следую за деканом. А он смотрит на меня насупившись.
– Ваш сын вообще в своем уме? Понимаете, что он гробит свою жизнь?
У меня снова паника, о чем он говорит?
– Что? Что произошло? Что он сделал?
– Просто взял и забрал документы.
– Как забрал? – смотрю на него опешив. – Когда забрал?
Это какой-то сюр! Да что творится-то?
– Сегодня утром пришел и забрал документы, сказал, что уходит. Детский сад просто, ей-богу. Ладно бы был первокурсником желторотым, ничего не соображающим, но тут… Магистратура! Осталось всего ничего! Один из лучших студентов, перспективы, и всё в трубу…
Сказать, что я в шоке, значит, ничего не сказать.
Смотрю на него и не могу поверить.
Дышать не могу. Пелена перед глазами. Прислоняюсь к стене…
– Эй, эй… Спокойно… что с вами? Черт… Степан Гаврилович, вызови нашу медсестру с нашатырем, плохо девушке… Мамочке то есть…
Слышу его голос как через толстый слой ваты.
Демид забрал документы?
Почему?
Из-за чего?
Конечно, это очевидно… Слезы катятся, чувствую, как меня ведут куда-то, усаживают.
А в голове все события вчерашнего дня.
Скандал, ссора с сыном. Моя пощечина…
Я его спровоцировала! Моя вина тут тоже есть. Но ведь я не ругала бы сына, если бы не…
Злость накатывает волнами, и ужас, и страх за собственного ребенка. Ярость – на Лялю и Андрея. Это всё из-за них!
Это они виноваты! Резкий запах нашатыря, и я открываю глаза.
На меня смотрит испуганный декан, и медсестра.
– Как вы? С вами всё в порядке? – Валентин Васильевич явно переживает. – Вы извините, что я так вам всё это выдал, не ожидал… Вы с виду такая боевая.
– Надо бы давление измерить, хорошо бы в кабинете, конечно, но я тонометр взяла. Тут измеряю.
Женщина берет мою руку, надевает манжету. Я смотрю за ее манипуляциями, а на душе так неспокойно.
Документы забрал. Бросил институт из-за какой-то…
Но ведь он любил ее? Раз жениться собирался – любил. Я же помню, как он смотрел на нее! Я ведь и сама старалась к ней по-доброму именно потому, что сын был влюблен!
И что теперь? Что делать?
– Низковато, девяносто на шестьдесят. Вам бы полежать. Можно у меня в кабинете немного отдохнуть.