Развод в 44. Сквозь обман - стр. 16
Герман матерится и сжимает челюсти, а затем я слышу, как несколько раз опускаются глухие удары его кулака по шкафчику кухни.
— Так я и думала, — завершаю я свою речь и незаметно поправляю макияж, потому что чувствую, как набирается влага в глазах. — Это конец твоей игры, Баринов.
— Так ты хочешь сказать, что ты бы хотела мне изменить, но я тебе мешал?! — всё же подходит он ближе, чеканя этот вопрос.
Дышит, словно дракон, раздувая ноздри. Кулаки сжаты до побеления, а грудь буквально дёргается.
В другой раз мы бы повздорили и потом помирились, а теперь я даже не могу представить, что лягу в одну постель с этим человеком.
Он в прямом смысле уничтожил этим днём все чувства и эмоции, которые вызывал у меня на протяжении двадцати пяти лет.
— Не надо переводить с больной головы на здоровую, Герман. В отличие от тебя, я от своего выбора не отказалась и никогда не лгала тебе... — прищуриваюсь и усмехаюсь, а в глазах, чёрт возьми, всё равно наливается влага. — А теперь вспомним, что говорил ты?
Качаю головой, и на его лице появляется гримаса боли. Только поздно.
— Ты моя жена, Илона, — ненавижу сейчас себя за то, что слеза оставляет горячую дорожку на лице. — Я в двадцать лет сделал свой выбор — и он не изменился... Разве я могу так поступить с тобой?.. — последнее вылетает уже шёпотом.
И я, которая даже ссорясь, никогда не теряла уважения к нему, не переставала считать его сильным мужчиной, с которым я в безопасности... Всегда ставила на чашу весов в момент обиды все его заслуги, старания и плюсы.
— Илона, мы постараемся и все получится, — он порывисто хватает меня за плечи.
Резко смахиваю его руки с себя, двигаясь дальше на шаг.
— А со сломанным сердцем что будешь делать? — спрашиваю с иронией. — Как исцелять? Потому что после того, что ты сделал, оно больше не сможет никому доверять. Оно будет постоянно защищать себя... Раз тот, кому оно было безвозмездно отдано, так легко и грязно отказался от него.
— Я не отказался! — рычит он, повышая голос. — Я не переставал, мать твою, любить тебя! Пойми ты это!
— Тогда ответь — сколько раз ты мне изменил? Один?
Он поднимает глаза к потолку, а я понимаю, что просто трачу время, нервы — и кромсаю своё сердце в ещё большие ошмётки, чем было до этого.
— Я... — он даже пытается ответить.
Комик восьмидесятого уровня, ей-богу. А считала умным, мужественным мужчиной. Но теперь передо мной — трусливый лжец, что думает гениталиями.
— Ответь, Герман.
Скрещиваю руки на груди.
Слёз уже нет — то была секундная слабость. Уверена, что я ещё почувствую всю "прелесть" этой боли. Но, по крайней мере, сейчас продолжаю держаться на волнах гнева и омерзения.
— Зачем тебе это?! Какое это имеет значение?! — снова идёт в наступление, как бык.
И плевать ему, что здесь уже не его коррида.
— Самое прямое, — озвучиваю настойчиво. — Ты хотя бы осознаёшь, — я правда не верю в то, что он не понимает, — что я дышу сейчас рядом с тобой, удерживая тошноту от низости и мерзости твоего поступка? Что я говорю сейчас с тобой лишь потому, что не успела выкинуть твои вещи на лестничную клетку из-за приезда твоего брата? Герман, ты разве не знаешь меня?!
— В том-то и дело — знаю, — снова шагает ко мне. Да что ж такое... — И ты ведь любишь! Ты не сможешь так просто отказаться от нашего брака, Илона. От нашей жизни, от истории, которую...