Развод. Ты все ещё моя - стр. 14

Я испепеляюще зыркнула на потенциального соседушку и убрала рюкзак, освобождая стул. И больше не обращала внимания на новичка. А он повозился, достал тетрадь и что-то упорно искал в рюкзаке. Надо сказать, шикарном кожаном рюкзаке из хорошо выделанной дорогой кожи. Я даже на него засмотрелась и подавила завистливый вздох.

– Слушай, у тебя есть запасная ручка? Я свою забыл, – новичок наклонился к самому моему уху, так близко, что я почувствовала тепло его дыхания. Вздрогнула от неожиданности и отстранилась. И постаралась не обращать внимания на мурашки, которые побежали по шее вниз вдоль позвоночника.

Молча всучила ему запасную ручку. Он улыбнулся и кивнул благодарно. А потом стал что-то строчить в тетради. По парте зашуршала пододвигаемая в мою сторону тетрадь. Я скосила глаза.

«Давай знакомиться, колючка. Я – Саша. А ты?»

Я:

«А я – Маша»

Саша:

«Что, правда?»

Я:

«Нет, просто в рифму пришлось :)»

Саша:

«Так кто ты, Прекрасная Незнакомка?»

Я прочитала и фыркнула. В это время Марина Сергеевна, которая не терпела даже малейшие шорохи у себя на уроке, посмотрела на нас и постучала острым наманикюренным коготком по столу, призывая к порядку.

На какое-то время Саша успокоился, и мы внимательно слушали материал. Я снова скосила взгляд на соседа и обнаружила, что слушала только я, а он, оказывается, спал. Ну или просто сидел с закрытыми глазами. У меня от такой наглости чуть глаза на лоб не полезли, и я сильно ткнула его кулаком в бок.

– Ауч, – громко воскликнул он.

– Задняя парта, второе замечание. После третьего уйдете с урока, – грозно произнесла англичанка.

Я втянула голову в плечи. Быть выгнанным с урока сто процентов означало оказаться в кабинете директора. А мне никак нельзя было туда попадать. Слишком часто в последнее время я там была. И что-то подсказывал мне, что терпение Афанасия Емельяновича было на исходе.

Если бы не моя склонность к языкам и лингвистические способности, то меня бы уже здесь не было. Все потому, что у меня не было крутых родителей, которые могли по щелчку пальцев все решить. А была только мама, правда, которую боялся даже наш директор. Боялся, но уважал. И он так и говорил мне: «Соболевская, ты еще в этой школе только потому, что я безумно уважаю твою маму». Оказывается, они были старинными приятелями, и маме поэтому удалось меня пристроить в эту школу с углубленным изучением английского и французского, где учились дети непростых родителей.

Сашу замечание англичанки не впечатлило, и он опять стал что-то строчить в тетради.

«Так как твое имя, Кудряшка?»

Я:

«О, меня понизили? И я уже всего лишь Кудряшка, а не Прекрасная Незнакомка?»

Саша:

«Ты прекрасна, спору нет, но Кудряшка подходит тебе больше:)»

– Мы вам не мешаем? – раздался над нашими склоненными друг к другу головами сухой голос Марины Сергеевны.

– Нет, – машинально и хором ответили мы, продолжая переписываться в Сашиной тетради.

А когда обнаружили вокруг мертвую тишину, подняли головы и вздрогнули. Марина Сергеевна была в бешенстве. И чего она так распереживалась? Я, например, давно уже знала этот материал. Саша, судя по тому, что он пытался спать, – тоже. Но у англичанки все должно было быть идеально. Идеальная тишина в идеальном классе с идеальными учениками идеального поведения.

– Вон, – прошипела она, указывая на дверь. – Соболевская, к директору. Ответишь за срыв урока.