Развод. Ты предал семью - стр. 7
– Так просто отказываешься от меня и всего, что было между нами?
Прикрывает веки, у него скулы заостряются, и кулаки сжаты. Такое ощущение, что он сдерживает себя, сдерживается от того, чтобы не слететь с катушек, не разнести здесь все.
Однажды такое уже было. Совсем недавно в холле пришлось сделать ремонт, потому что Усманов пришел в бешенство из-за взрыва на верфи, который, как выяснилось, организовали его конкуренты, чтобы сместить компанию мужа с рынка.
Я пришла домой и увидела разруху, остолбенела, заметив Назара, сидящего на лестнице, костяшки на его руках были в крови.
Помню, что бросилась к нему, не поняла, что произошло, обняла, прижала его к себе, и очень скоро мое тепло и ласка вылились в горячий секс…
Помню, как с трудом перевела дыхание и пришла в себя, заглянула в светлые глаза Назара и тихо прошептала:
– Я чувствую твою боль, дорогой, что произошло?
– Конкуренты. Подставляют. Сильно. На верфи случился взрыв, погибли ни в чем неповинные люди…
Прикрываю рот ладошкой и тихо выдыхаю:
– Назар…
А он мне в глаза смотрит, и там такая ярость просыпается.
– Я знал погибших, Сати, я их семьи видел, помню, как рады были, когда на встрече с сотрудниками я обещал, что заработок повысится, а теперь… теперь эти люди остались без кормильцев…
Больше я ничего не сказала, просто молча обняла его…
Впервые я тогда видела следы ярости Усманова, более того, в тот момент страсти он брал меня почти без передышки, спуская отголоски своей ярости, показывая, что все, что говорят о жесткости моего мужа, – правда…
Возможно, тогда я и забеременела…
А сейчас…
– Назар… – вновь выдыхаю, пытаюсь достучаться, надеясь на что-то, но…
Усманов цедит зло:
– Что ты делала вчера в моем кабинете, жена?!
А я в полнейшем шоке гляжу на него, вспоминая, что, действительно, вчера заходила туда, как в любую из комнат нашего дома…
Но Назар давит дальше:
– Задам вопрос иначе. Почему ты слила информацию с моего компьютера?!
Меня так поражают слова Усманова, что я просто дар речи теряю, не верю, что он даже не хочет услышать мои оправдания, он мне только в вину ставит, обвиняет. И что-то у меня в груди ломается.
Чувствую эту боль, эту пульсацию. Мне словно в душу плюют, потому что мне всегда казалось, что, что бы ни случилось, что бы ни было, супруги должны объясниться, поговорить, попытаться понять друг друга, а Усманов… он здесь и сейчас будто палач и судья в одном лице, зачитывает мне приговор.
– Накажи ее, Назар! Обрушь позор на всю ее семью! Ты в своем праве! Ты должен поступить по закону нашей семьи! – начинает рядом орать Амалия, а у меня мурашки по спине идут из-за ее крика.
Леденею. У меня мороз по коже, и я смотрю в глаза своего мужа. Мужчины, которого люблю… любила всем сердцем и не верю в то, что происходит прямо сейчас. В современном мире…
– Выгнать ее мало! – вновь орет женщина. – Что по нашим законам принято делать с такими, как она?! Пусть убирается из нашего дома! Пусть убирается!
– Замолчи, – глухой голос Назара заставляет Амалию заткнуться, так как Усманов не тот мужчина, который позволит женщине указывать, что ему делать.
Внезапно что-то наверху падает, и мы все замираем, а я поднимаю глаза и вижу, как на лестнице замерла моя дочка.
В ее огромных светлых, как у отца, заспанных глазках стоят слезы, в руке она держит за одно ухо своего любимого плюшевого зайца, без которого не засыпает.