Развод. Ты меня предал - стр. 4

— Я предупрежу Аню, — торопливо что-то печатает на смартфоне, кусает губы и хмурится, ожидая ответ. Тихая вибрация, и она прячет телефон обратно в карман. — Поехали.

Закатывает глаза, встает и недовольно шаркает к выходу:

— Пока, мам.

Накидывает капюшон на голову и бурчит:

— Весь кайф обломали.

— Дома побеседуем, — раздраженно говорит Матвей и шагает за Лилей. — Аня тебя ждет?

— Ждет, — глухо огрызается Лиля и оглядывается. — Может, скажешь, чего ты вдруг вскочил?

— Иди.

Лиля смотрит на меня, и я слабо улыбаюсь ей на прощание.

— Я хочу забрать пиццу, — она решительно разворачивается, игнорирует гневный взгляд Матвея, бежит к столику и вскидывает руку, привлекая внимания официанта. — А можно мне коробочку для пиццы?!

— Лиля!

— Я пиццу заберу и поедем! — оборачивается на Матвея.

— Я жду тебя в машине, — Матвей затягивает галстук, похрустывает шейными позвонками и шагает к выходу.

Он разъярен. Он шею разминает, когда его распирает от гнева.

— Вы когда успели поругаться? — Лиля недоуменно смотрит на меня. — Я же с вами тут была. Или вы уже вышли на уровень телепатии?

К столику подплывает официант и протягивает картонную коробку, которую Лиля тут же выхватывает.

— Мам.

— Что?

— Что происходит? — закидывает в коробку куски пиццы и засыпает к ним остатки картошки фри.

— Хочу задать тот же вопрос, — смотрю перед собой пустым взглядом.

Я не стану сейчас вываливать на Лилю новость, что милая и любимая тетя Ия ждет ребенка от ее отца. Да я даже не знаю, как все это правильно подать, чтобы у моей дочери не случилось истерики.

Все могло быть сегодня иначе. Мы бы поужинали, беспечно потрепались о какой-нибудь ерунде и посмеялись. После я и Матвей закинули бы Лилю к ее подружке и решили бы вечер провести за уютным просмотром какой-нибудь мелодрамы. Я бы заснула на его груди, накрытая пушистым и мягким пледом.

— Или поругались до кафе?

— Лиля, иди.

Я готова сорваться на крик, который разрывает мои внутренности острыми когтями.

— Из-за чего поругались, мам?

— Иди. Тебя папа ждет. Не зли его.

— Ты можешь сказать, что случилось?

— Нет! — рявкаю я и встаю. — Не могу! Не сейчас, Лиля! — выдыхаю через нос и шепчу. — Мы с твоим папой не ругались.

— Но, похоже, поругаетесь, да?

Закрываю коробку с пиццей и вручаю ее Лиле:

— Будешь у Ани, позвони. Хорошо? И не фыркай, когда я попрошу включить видеосвязь.

— Мам…

— Иди и повеселись.

— Отличное веселье за уроками, — морщит нос и семенит прочь.

— Я люблю тебя.

Оглядывается, и у меня сердце сжимается в черную точку, когда она говорит:

— Только сильно не ругайтесь, мам.

Почему я чувствую себя виноватой перед дочерью? Это же не я с другим мужиком на стороне кувыркалась, не я предала семью и изменила мужу.

— Ладно, пока. Я тебя тоже люблю, мам.

Натягивает капюшон чуть ли не до кончика носа и бежит к выходу, прижав коробку с пиццей к груди. Провожаю его взглядом, смахиваю слезу со щеки и опускаюсь на стул.

Четырнадцать лет брака.

Я и подумать не могла, что настырный влюбленный мальчишка, который таскал мне полевые цветы и стаканчики с малиной на свидания, однажды сделает мне так больно.

Как же быть дальше?

Я не помню, как прошу счет и как его оплачиваю. Не помню, как заказываю такси и как добираюсь до дома. Все как в тумане с тусклыми вспышками.

Очухиваюсь я только тогда, когда я наливаю из графина воду в стакан. Она переливается через край, ползет лужей по серой каменной столешнице, а после стекает на пол тонкими ручейками. Тихо журчит.