Развод, сосед и другие приключения - стр. 12

С трудом удержавшись от того, чтобы разбить об его голову что-нибудь тяжелое, она ушла курить на кухню. Мечась в тесном пространстве по два шага в каждую сторону, яростно выдыхая сигаретный дым, она пыталась найти слова, которые его убедят отпустить ее.

Не хотела она больше жить с ним. Не хотела и не могла! Ира была уверена, что если в ближайшее время не найдет способа избавиться от его общества, тогда то, что еще полгода назад можно было назвать любовью, превратится в ненависть.

В конце концов, план действий стал вырисовываться в затуманенном злостью и отчаянием мозгу. Додумывала она его уже глубокой ночью, свернувшись клубочком на раскладном кресле. И чем четче и детальнее все себе представляла, тем спокойнее становилось на душе.

На следующее утро, впервые за много дней, она проснулась с улыбкой на губах. Не хочет отпускать ее? Думает удержать, заперев на замок и отключив от внешнего мира? Как же плохо он ее знает! Ведь тем нужнее для нее свобода! Тем сильнее желание избавиться от его власти! И тем больше решительности это сделать!

***

Послышался скрежет ключа в замке. Ира мышкой шмыгнула в комнату. Накануне она приготовила вкусный ужин, и по квартире витал аппетитный запах, но встречать его на кухне, за накрытым столом – это уже перебор. Пускай думает, что она потихоньку начала сдаваться, только не хочет первой идти на мировую, вот и пытается подкупить вкусной едой. Только бы он был голодным!

Ира свернулась в кресле и судорожно переворачивала страницы глянцевого журнала, безуспешно пытаясь имитировать беззаботное чтение, а сама прислушивалась, внутренне замирая.

Вот он разулся, швырнул под вешалку сумку. Пошел в ванную мыть руки. Наверняка там же скинет рубашку, сунет ее в корзину с грязным бельем. Ага, теперь должен зайти в комнату – сменить строгие офисные брюки на удобные домашние.

Когда он вошел, Ирина читала с самым беззаботным и увлеченным выражением лица. Мельком подняла на него взгляд – совсем не обратить внимания будет слишком демонстративно. Внутри у нее все сжалось в тугую пружину, она и не подозревала, что станет так нервничать. Ей казалось, что у нее все отражается на лице, наверняка на щеках предательский румянец, а глаза большие-пребольшие, испуганные, и в них прямо-таки написано, что она что-то задумала.

Но Виктор бросил на нее лишь один, исполненный равнодушия, взгляд, и преспокойно занялся своими делами. Переоделся, брюки небрежно кинул на стул, и ушел на кухню.

Ира одновременно перевела дух – его присутствие в комнате сказалось на ней огромным напряжением – и разозлилась. До сегодняшнего вечера он брюки добросовестно вешал на вешалку, знал, что она пальцем не пошевельнет. Виктор считал, что заботиться о внешнем виде его гардероба должна она, и ее возмущение по поводу того, что не нужно швырять свои вещи как попало, а можно сразу повесить их или, если грязные, отнести в стирку, доводило его до белого каления.

Сегодня, почуяв, что она сдает позиции, он тут же бросил брюки, предоставив ей самой за ними ухаживать.

Ира встала, с непередаваемо ехидным и мстительным выражением повесила брюки на вешалку и убрала в шкаф, повесила между своими платьями. Пускай с утра мечется, ищет. Подумав, дабы не облегчать ему задачу, все остальные брюки, имевшиеся в наличии, она сложила в пакет и убрала его в нижний ящик комода, туда, где хранились его носки. Как человеку, привыкшему, что за ним все всегда убирают на раз отведенные места, ему долго не придет в голову искать их там.