Развод с миллиардером - стр. 42

— Спасибо, — шепчу одними губами.

«За то, что не дал умереть», — добавляю мысленно.

— Ты так напугала меня, Майя. — Он подносит мою руку к своим губам, целует раскрытую ладонь. — Ненавижу чувство беспомощности, когда от меня ничего не зависит. Ты могла умереть прямо на моих руках. Знаешь, что я почувствовал, когда ты потеряла сознание? Господи, да ты почти перестала дышать, — произносит он хрипло и с надломом.

Я сглатываю подступивший к горлу ком. Чувствую, как в глазах собираются слезы. Держусь из последних сил. Тимур же наклоняется ко мне, зарывается носом в мои волосы, делает глубокий вдох. Проводит губами по моему виску. Это так неожиданно.

— Не делай так больше, — шепчет мне на ухо. Его дыхание щекочет кожу, волоски встают дыбом. Сердце учащает ритм. Электронный кардиограф транслирует по палате удары моего сердца, сдавая меня с потрохами.

— Это все пчелы, я здесь ни при чем, — пытаюсь пошутить, но выходит плохо. В горле дерет, настолько сухо во рту. — Пить.

— Погоди, я все же позову доктора. Не знаю, можно ли тебе воду.

Я внимательно разглядываю мужчину. Он здесь в тех самых дурацких бриджах для верховой езды. Скорее всего, еще не был дома.

— Сколько я здесь? — спрашиваю, когда он нехотя отрывается от меня.

— Ты почти двенадцать часов не приходила в себя. Меня не пускали к тебе, пока показатели не стабилизировались. Кажется, я успел засудить всех врачей в этой клинике. Правда, только на словах, — невесело улыбается он. — Я быстро.

Неужели он и в самом деле все это время провел под дверью моей палаты? Волновался обо мне. Заботился. Не бросил меня здесь одну.

От осознания этого на душе разливается тепло, а на лице появляется вымученная улыбка.

Чуть позже, когда доктор с уверенностью заявляет, что моей жизни уже ничего не угрожает, мне удается отправить Аврамова домой. Чтобы отоспался и переоделся. Смотреть на его изнеможенное лицо уже нет сил. Но надолго его не хватает. Возвращается через пять часов.

— Я принес тебе судоку, чтобы ты не скучала. — На стол ложатся тоненький журнальчик и ручка.

Помнит, оказывается, как я любила убивать время за решением этих задачек. Это так неожиданно.

— Ты в курсе, что прогресс дошел до того, что судоку теперь есть в телефоне? — спрашиваю его. — Но все равно спасибо, — смущенно отвожу взгляд в сторону.

— Напиши мне, что нужно купить. Еще три дня тебе придется побыть под наблюдением, а потом я смогу забрать тебя домой.

— Три дня? — с разочарованием переспрашиваю я.

Тимур кивает, а потом отходит к окну. Руки в карманах, поза напряженная. За окном глубокая ночь, а он здесь. Рядом. Жаль, что восемь лет назад этого не было.

— Банкет Колосова без нас, наверное, был унылым и скучным, — говорю какую-то ерунду, чтобы разрядить обстановку и не молчать.

— Они все пришли поглазеть на мою жену, а ты так их бортанула. — Он поворачивается ко мне, на лице легкая улыбка с капелькой грусти.

— Ага, а остальным на радость представление устроили, — вздыхаю я, вспоминая одни из худших минут в своей жизни. — Ненавижу это, — со злостью произношу я.

— Зато можно быть спокойной лет так... м-м-м, — хмурится Тимур, — десять, кажется? Ведь в последний раз пчела жалила тебя в восемнадцать?

— В двадцать. — Я отвожу от него взгляд. Сердце колотится с удвоенной силой. Краска отходит от лица, а по телу проходит холодный озноб. Тот день вспоминать не хочу. Он никогда не сотрется из моей памяти. Тупая боль всегда будет жить внутри меня. Но с годами тоска уже не так ощутима, как раньше.