Развод с драконом. Служанка в заброшенной усадьбе - стр. 30

— Ну давай, заходи, — поторопил Марк, протягивая мне связку ключей и держа один-единственный так, чтобы я могла взять именно его.

— Откуда ты знаешь, какой именно ключ здесь нужен? — подозрительно прищурилась я.

Старик моргнул, его рот открылся, и он тут же уронил связку. Она со звоном упала на каменное крыльцо.

— Марк!

— Вот же, туды его налево! Старый стал, руки совсем никакие! Сейчас, девочка, сейчас!

Марк сбросил с плеча узел с нашими вещами, кряхтя, наклонился за связкой ключей. Из кармана его штанов показался край какой-то бумаги — и тут же исчез, когда Марк выпрямился.

— Держи, девочка.

— А покажи, который ключ мне нужен? — прищурилась я.

— Откуда же я знаю? Может, вот этот, здоровый подойдет? Дверь-то — вон какая!

Глаза у Марка были честные-честные. Взяв ключи в руку, я кивнула. Кажется, Марк был почтальоном — до того момента, пока колено не стало подводить, и разносить почту он уже стал не способен, даже на высокую телегу стало тяжело забираться.

Почему тогда он так быстро подобрал ключ к воротам? Что он от меня скрывает? И что за бумажка торчит у него из кармана? Если подобрал по дороге — то зачем таскать с собой? Это что-то ценное? Сплошные вопросы.

У меня на то, чтобы найти ключ, который откроет дверь, ушло больше десяти минут.

Из особняка дохнуло сыростью, затхлостью и пылью, когда я вошла внутрь. Пришлось подождать, пока глаза привыкнут к темноте, потому что окна в холле были закрыты тяжелыми пыльными кусками ткани. Не прятались за портьерами даже, а просто были заколочены грубыми плотными холстами, которые почти не пропускали свет.

Оглядевшись, я с трудом смогла разглядеть высокий камин, висящий над ним портрет, закрытый белым куском ткани. По обеим сторонам от камина были расположены ведущие вверх извивающиеся лестницы.

На камне камина, если присмотреться, был виден тот же узор, что украшал ворота и двери: языки пламени, которые вырывались из драконьей пасти.

Половица под моей ногой скрипнула, и я поморщилась. Пол как будто не мыли несколько лет: подошвы моих туфель к нему прилипали. Не говоря уже о запахе запустения, грязи и сырости.

Поместье в самом деле было заброшенным — и это не преувеличение.

— Ладно. Идем, найдем кухню. Попробуем нагреть воды, чтобы приготовить смесь. Нужно покормить Кори. А ты — давай, вылезай. Разомни косточки.

Я принялась бережно вытаскивать сына из кармана шали и на секунду закрыла глаза из-за накатившей слабости.

Когда я сама ела в последний раз? По правде говоря… кажется… вчера, наверное? Да, вчера, Марк принес мне порцию капустного супа, который полагался всем, кто живет в приюте.

От тех, кто уже успел поужинать, со всех сторон слышались возмущения:

“Что за тарелка, для мышей что ли?”

“Еще и капуста гнилая!”

“Небось себе в карман наши денежки кладет, где это видано, одна вода!”

Мне порция показалась даже слишком большой, но я вообще не чувствовала голода. Целители, конечно, говорили, что нужно много есть, чтобы восстанавливаться, но на это не было денег. Хотя я ела, конечно! Вот, суп, например.

Сейчас от одной мысли о еде меня мутило.

Голова снова закружилась, и я незаметно прикрыла глаза. Хорошо бы Марк ничего не заметил. Хватило того, как он мне отдавал свою еду, врал, что просто выпросил для меня две порции, а свою давно уже съел. Потом было ужасно стыдно, когда я об этом узнала.