Развод. Предатели - стр. 38
Зла не хватало.
Он бы разнес ее в пух и прах, камня на камне бы не оставил…если бы дозвонился. Увы, сколько бы он ни набирал до боли знакомый номер, сколько бы ни матерился и ни насиловал телефон, ответа так и не было. Вера то ли не слышала его, то ли игнорировала. Николай больше склонялся ко второму варианту, и от этого в душе все сильнее клокотала ярость.
Подумать только! Важнейшая сделка на носу, а у него нет полного контроля над всей фирмой! Это как называется?
Так и не достучавшись до своей бывшей жены, он отправил ей злющее «Перезвонила живо!», и набрал другой номер.
Предстоял серьезный разговор с сыном, который совсем одичал на своем Севере и творил не пойми что.
Тот тоже ответил далеко не сразу. Пришлось раз десять набирать, прежде чем гудки сменились невозмутимым:
— Слушаю.
От спокойного тона, полностью лишенного суеты и опасения, у Николая потемнело перед глазами. Он сходу, не здороваясь, вызверился на сына:
— Ты чего, мать твою, творишь? По кой черт ведомость на мать выписал?
— А что не так? — с легкой усмешкой переспросил тот.
— Что не так? Ты еще спрашиваешь, что не так?!
— Да, я спрашиваю, что не так. Часть бизнеса моя? Моя. Распоряжаюсь, как хочу.
— Во-о-н как заговорил, да? Распоряжаться захотел?
— Конечно. Ты ведь для этого мне долю выделил? — не скрывая сарказма произнес Влад, — а не для того, чтобы при разводе мать ни с чем оставить?
У Ланского захлестнуло.
— Шутить вздумал?
— Никакого смеха. Доверенность выписывают на того, кому доверяют. Прости, но матери я доверяю больше, чем тебе… Она семью не предавала.
Отлично. Просто отлично, мать вашу. Докатились…
Теперь он еще и безосновательные упреки в своей адрес был вынужден выслушивать.
— Влад… — Николай попытался взять себя в руки и говорить спокойно, — я понимаю, в тебе говорит юношеский максимализм… но ты должен понимать, что мужчине в жизни требуется больше…гораздо больше, чем в состоянии дать одна женщина, какой бы хорошей она ни была… Поэтому…
— Поэтому ты без зазрения совести выкинул мать и завел себе Викторию?
— Веронику, — поправил Ланской.
— Да мне пофиг. Веронику, ежевику, сбодунику. Вот вообще насрать. От моего имени будет управлять мать.
Николай негодовал. Негодовал и не понимал, почему со старшим сыном так сложно. Почему тот отказывался понимать очевидные вещи и вместо того, чтобы помогать, вставлял палки в колеса. Даже у беспечного Артема хватило мозгов осознать, что к чему и чьей стороны надо придерживаться. Даже Марина, и та поняла! А этот уперся, как баран.
— Да с какого хрена? — чужое непослушание просто вымораживало, — Это мой бизнес! В нем все я делал! Все, чего фирма достигла – это только моя заслуга.
— Я, я, я, — угрюмо повторил Влад, — а мать не при чем, да? Она за твоей спиной все это время не стояла? Не вытаскивала тебя, когда руки от отчаяния опускались? Не помогала справиться с неудачами? Не поддерживала в трудные времена? Не утешала, не радовалась за тебя? Не воодушевляла на подвиги? Все только ты…
Вот привязался!
Ланской не выдержал и гаркнул в трубку:
— Да я! А она просто сидела дома, да вам сопли подтирала, пока я пахал, как проклятый.
Влад замолчал. И это молчание длилось долго. Наверное, с минуту. Все это время Ланской-старший дышал, как загнанный конь, кипел, сжимая кулаки от бессильной ярости.