Развод. Предатели - стр. 14
Врач, пришел только под вечер – в сезон гриппа у них был полный завал – послушал меня, по старинке постучал ребрам и отправил на КТ с подозрением на воспаление легких.
И я, привыкшая, что мне всегда было на кого опереться, испугалась, растерялась, и несмотря на ворчание Любы решила позвонить Николаю.
— Сами справимся, — причитала она, а я была не готова справляться сама.
Маленькая, несчастная девочка, которая все еще жила где-то глубоко внутри меня, хотела заботы со стороны семьи. За одни сутки невозможно было приучить ее к мысли, что этой семьи больше нет и теперь полагаться можно только на саму себя.
Однако Вселенная быстро добила остатки розовых очков.
Я не смогла связаться ни с кем из своих. До Николая я не дозвонилась, набрала Артема – тот вообще никак не отреагировал, а Марина прислала скупое «не хочу сейчас разговаривать». Не «не могу», а именно «не хочу».
Мы с Любой сами доехали на такси до больницы, мне сделали КТ и, просветив двустороннюю пневмонию, тут же забрали на стационар.
Уже там, лежа на неудобной койке и загибаясь от болезненного кашля, я получила сообщение от мужа:
Я на совещании. Что-то важное?
Я тяжело сглотнула и отправила «нет».
На этом наше общение закончилось.
Наверное, можно было написать ему, что со мной случилось, наверное, он бы даже как-то помог, а дети бы поволновались о своей больной матери, но… зачем? Для чего создавать иллюзию, будто рядом со мной кто-то есть? Чтобы потом еще раз упасть с небес на землю? Я больше не выдержу таких падений.
Как же плохо мне было, кто бы знал…
И не было сил бороться. Наоборот, я смотрела в белый потолок, испещрённый тонкими трещинами, и малодушно думала о том, что хочу умереть. Закрыть глаза и просто уйти туда, где не больно и где самые близки не предают. Я ждала этого. Жаждала.
Только врач попался жестокий. Взял и не отпустил. Не позволил уйти. Назначил подходящие лекарства, уколы, капельницы, процедуры, и несмотря на мою апатию и желание покончить со всем этим, болезнь отступила.
Да, предстояло долгое восстановление, но я уверенно шла на поправку.
А спустя пять дней раздался звонок, и едва глянув на экран, я почувствовала, что душа снова немеет.
Звонил старший сын. Но вместо привычной радости я испытывала лишь страх, что еще один пропитанный ядом нож вонзится мне в спину.
— Да, Влад, — тихо сказала я, подняв трубку.
— Здорово, мам. Как дела? — бодро пробасил он.
Я не смогла ему соврать:
— Я в больнице. С пневмонией.
— Ничего себе! Надеюсь, отец там всех на уши поставил и круглосуточно дежурит возле твоей койки?
Он не знал…
Я чуть не зарыдала от облегчения. Он не знал! Не знал!!!
Хоть кто-то из них не принимал участие в постановке этого гадского спектакля.
И тут же покраснела. Вроде ничего не натворила, а стыдно. Хотя почему не натворила? Еще как натворила. Посмела быть «не очень». Признаваться в этом было ужасно, но какой смысл скрывать? Не узнает от меня – значит, узнает от них. Вот и все.
— Влад… — голос все-таки предательски оборвался, а потом и вовсе скрутило неожиданным приступом кашля, — прости.
— Ты вообще лечишься?
— Лечусь. Уже здорова, как кобылка.
Старая такая, никому не подходящая кобылка, которая только и может, что печь пироги и зудеть по каждому поводу.
Он хохотнул в трубку:
— Шутишь, значит, жить будешь.