Развод. После твоей измены - стр. 2
Через два месяца тест показал две полоски.
Он не был особо рад. Но ничего не сказал об аборте и взял меня замуж.
Свадьба, планы, а потом…
Наверное, я случайно включила запись, потому что из оцепенения выводит ее голос:
– Жди, скоро приедет и все тебе объяснит. Я беременна, гадина, поняла? Так что собирай вещи…
Запись пошла по кругу.
Вот все и закончилось. И сладость, и горечь. Осталась только боль от вырванного сердца. А я все равно не верю.
В глубине квартиры раздается почти бесшумный щелчок.
Глеб вернулся.
Сейчас пройдет по холлу, расстегивая на ходу пиджак, и войдет в гостиную.
Он останавливается на пороге. Высокий и массивный, настоящий исполин.
– Ева, девочка? Что случилось?
Родной хрипловатый голос бьет по нервам.
Выглядит уставшим.
Таким уставшим, что в сердце вползает надежда – а может… От нее становится больнее, но я оживаю. Тянусь к нему, не вставая со стула. Может, все ложь, и он был на работе?
Мой Глеб, моя любовь, моя опора… Единственное, что у меня есть.
Муж проходит мимо, не прикасаясь к протянутым рукам.
Садится за стол, ослабляя воротник.
– Мне позвонили... – начинаю я.
Смотрит в упор. Властно, как хозяин. Колени расставлены, взгляд холодный и жесткий… Но у него всегда такой.
Убивающий, разоружающий, наизнанку выворачивающий взгляд.
Боюсь сказать даже слово.
В голове одна мысль: господи, за что?..
– С тобой все в порядке?
Мне кажется, он по привычке интересуется. Во время беременности и после я нередко была такой, как сейчас. Подавленной, уставшей. С уплывшим взглядом.
Другой бы спросил, что со мной происходит.
Но Глеб начинает есть.
Я накрыла перед его приходом: стейк отличного ростбифа с грибами и диким рисом. Мой муж следит за собой, еда должна быть дорогой, здоровой и не слишком калорийной.
Черная с золотой каймой посуда, столовое серебро, кремовая салфетка.
Он ест неторопливо, но с жадностью.
Голодный.
Она что, его не покормила?
От мужа пахнет свежестью, он действительно принимал душ. Глеб жует с гримасой жестокости на лице. Его что-то злит. Раздражает. Все надоело.
Это я его бешу?
Он такой из-за меня?
Нужно сказать: я все знаю, Глеб, она сегодня звонила. Но смотрю в лицо и не могу. Меня сковывает страх. И, наверное, дело не только в том, что он может психануть, ударить кулаком по столу. Я боюсь увидеть безразличие в глазах. Услышать знакомое: «И что?».
У меня любовница, Ева. И что?
Это не твое собачье дело. Занимайся домом. Мной. Моим ужином. Не суй свой нос, куда не просят.
Доест ужин, и уйдет в спальню, пока я буду сидеть здесь, и пытаться собрать себя по частям.
Пока обвинения не прозвучали, этого еще как бы нет. Я могу верить, что та женщина меня обманула.
Больше всего я боюсь, что он не станет оправдываться. А оставит с этим фактом наедине.
Ты примешь все, что я сделаю, Ева.
Потому что у тебя нет другого выбора.
И мне плевать на твои чувства.
Судьба решает все за меня, когда Глеб отрезает очередной кусок ростбифа и серебряный нож скрипит по тарелке. Я вздрагиваю, и непроизвольно включаю запись. Палец сам нажал.
– Ждешь мужа? А он со мной. Только что был в постели и сейчас принимает душ, Ева…
Я просто смотрю на него.
Просто смотрю и молчу, пока глаза наполняются слезами.
Глеб перестает жевать.
Я так пугаюсь взгляда, что выключаю автоответчик. Она даже не договорила до своих угроз о том, как меня вышвырнут. Я выключаю и просто смотрю на мужа, дорогого мужа, со всеми недостатками которого я мирилась, которого любила всей душой.