Развод под Новый год - стр. 14
Вцепившись в край раковины, я так сжимаю зубы, что всю челюсть сводит. Не оборачиваюсь и не смотрю в зеркало — по одному запаху духов я понимаю, кто это.
— Привет, Снежинка, — произносит Лада, а я аккуратно сдерживаю дыхание.
Как бы там ни было, я не покажу этой с*ке, что я страдаю.
— Здравствуй, Лада, — медленно отрываю руку от раковины и снова тянусь к крану, выключаю его, шум воды сейчас раздражает.
Она идет медленно и плавно. Снова смотрю перед собой. В зеркале наши взгляды встречаются. Она красивая, несмотря на то что старше.
А еще, в отличие от меня, она очень в себе уверена. На ней узкое черное платье, грудь привычно вывалена наружу и между двух полушарий снова лежит наш злосчастный кулон.
— Поздравляю. Чудесная выставка. Видела твои скульптуры, как всегда, великолепно, талантливо, дерзко, — говорит она сладким голосом и подмигивает мне.
— Спасибо, — выдавливаю я через зубы.
Стараюсь держать себя в руках, прямо-таки заставляю себя крепиться. Самое главное, ни в коем случае не показывать этой грымзе свою боль. Иначе она выиграет. Одно дело — развод, мало ли, не сошлись характерами, а совсем другое — продемонстрировать, что она победила, растоптала меня, уничтожила. Что я ее боюсь, что я к ней ревную, что моя душа разрывается на части каждый раз, когда я вижу их вместе.
Но я уже давно довела себя до ручки. Мечтаю вырвать ей все волосы и уменьшить пухлость губ, а также обстричь опахало ресниц и капельку укоротить ногти, поэтому не могу молчать.
— Как тебе удалось вырваться из офиса во время рабочего дня? — выжимаю из себя улыбку. — И откуда тебе известно о моей выставке?
— Я заметила брошюру этого мероприятия у Елисейки на столе. — Достает она губную помаду ярко-красного цвета и смело проводит ею по губам, в итоге они становится еще крупнее.
Елисейки?! Она сказала — Елисейки?! Охренеть! Даже я его так не зову.
Но, чтобы не показать себя чокнутой истеричкой, чтобы справиться, побороть и не упасть в грязь лицом окончательно, я еще сильнее, до боли стискиваю зубы, отчего в ушах аж шумит. Можно сколько угодно ссориться с мужем, страдать от этого, плакать, изводить себя, но показать его любовнице величину своего горя, свою ничтожность и слабость — никогда. Ни за что.
— То есть ты просто ушла с работы, и все? Не боишься увольнения?
— Я на хорошем счету, — подмигивает мне самоуверенная стерва и, сложив свою косметику в сумочку, собирается покинуть туалет.
Она на хорошем счету?! О чем она говорит? Что за тот минет, что она делает ему каждое утро в его пафосном президенском кабинете, он не уволит ее, даже учитывая прогул?
Глаза застилает красная пелена, меня аж тошнит от ненависти, злости и обиды. Я хочу заорать, охваченная приступом еще более жгучей ревности. Внутри все клокочет от унижения. В глазах крутятся слезы, и помещение уборной превращается в калейдоскоп из звезд и пузырей.
— Откуда у тебя этот кулон?! Он... — Останавливаю я ее возле двери, проглатывая застрявший в горле ком. — Он очень красивый. Давно хотела спросить.
— Это подарок, — оборачивается красногубая холера и снова мне подмигивает.
У нее что, нервный тик?! Какого хрена она мне подмигивает?! На что она намекает? Что это значит? Она издевается? Она спит с ним, и он подарил ей это украшение? Поэтому она ведет себя так, будто у нее замечательная жизнь и ее все устраивает?