Развод. По-любому будешь моей - стр. 28

— Ничего особенного.

— Кира.

В моем голосе звучит напряжение, потому что сейчас я не играю в эти кошки-мышки. Если он затеял какую-то игру, я хочу знать. Я буквально вижу, как Кира борется с собой. Она нервно покусывает губы, а значит что-то скрывает, недоговаривает. Я терпеливо жду, но ответа не получаю.

Жена сводит брови к переносице и решительно произносит:

— Я же сказала, ничего особенного. Просто пригласил на танец, сделал пару комплиментов, а затем мы разошлись.

Херня собачья. Ложь я чую за версту, как собака свежезарытую кость.

Первый порыв — дожать, надавить, на худой конец вытрясти правду, но я подавляю в себе это желание. Почему? Черт его знает. Кира все равно никуда от меня не денется. Нам быть или вместе или не быть вообще. Мы с ней плотно связаны, даже если она не хочет это признавать.

— Чтобы он не сказал, не верь ни единому слову.

— А тебе значит верить можно? — стервозно выпаливает, заламывая бровь.

— Я твой муж, Кира. Не в моих интересах, чтобы с тобой что-то случилось.

Она не впечатленно хмыкает и с какой-то горечью произносит:

— Конечно, случись что со мной… Такое пятно на репутации. А может, в свою пользу обернешь? Безутешный вдовец? Как тебе?

Мне никак. Настолько никак, что хочется схватить эту бестию и влепить хорошенько по заднице, чтобы херню не несла.

— Можешь не отвечать, Багиров, — закатывает она глаза, чем меня выбешивает. — У тебя все на лице написано.

— И что же там написано? — нейтральным тоном отзываюсь.

— Что тебя на все плевать. Только если дело не касается твоего эго. Ты не позволишь ничему со мной случиться, потому что эгоист. Потому что скорее удавишься, чем отпустишь меня. Ты назначил сам себя моим палачом. Тебе нравится быть вершителем моей судьбы.

— Поразительное остроумие. Может, купить тебе книжное издательство? Столько пафоса в словах. Палач, вершитель, что там еще в моих характеристиках?

— Сволочь и самодур.

Ну это не новость, знаете ли. Меня называли и похуже.

— Как порядочная сволочь, я могу лечь сегодня в кровать и воспользоваться тобой? — растянув на губах прошлую ухмылку, спрашиваю.

Ее дар красноречия куда-то внезапно испаряется. Кира от моего недвусмысленного предложения хватает ртом воздух, точно выброшенная на берег рыба. И я, каюсь, наслаждаюсь тем, что могу ее так легко смутить.

Я делаю уверенный шаг к кровати, Кира хватается руками за одеяло, точно как за спасательный круг, и рассерженно шипит:

— Только попробуй.

— Желание дамы — закон, — развязно подмигиваю, преодолев расстояние до кровати.

Схватить ее за ногу, рывком притягиваю к себе. Жена даже не успевает понять, как я уже целую ее губы. Впиваюсь в сладкий рот поцелуем, хотя это даже сложно им назвать. Во мне бурлит животная страсть. Если бы Кира знала какие чувства я испытываю, то бежала бы от меня на край земли. Само собой, я бы и там ее нашел.

Она бьет своим маленьким кулачком по моей груди, но легче танк остановить, чем меня желающего свою жену. Целую жадно, настойчиво с укусами. Заставляя вспомнить, как это — быть со мной, быть в моей власти.

Собрав всю волю в кулак, отрываюсь от этой сладости. Нестерпимо хочется большего. Кабзда как. Просто ломает всего, но понимаю что нельзя. Я хоть и сволочь, но женщин силой не беру. Зачем брать силой то, что тебе итак всегда доступно?