Развод. По-любому будешь моей - стр. 24

— Не буду.

— Я сказал, иди переоденься, — яростно сверкнув глазами, рычит.

— Если хочешь, чтобы тебя слушались — заведи собаку. А я живой человек. Почти свободная женщина! Имею право носить то, что считаю нужным!

На слове «свободная» его лицо становится таким злым, что мне реально становится страшно. Раздается отчетливый скрип зубов, а потом отборный мат.

— Печать в паспорте видела, свободная женщина? Она все еще на месте.

Козлина!

— Пока.

— И только смерть разлучит нас, — с мрачной ухмылкой шутит. Ну или не шутит.

— Надеюсь, что не моя, — язвительно парирую. — Я либо еду так, либо никак. За одежду договора не было, Багиров.

И тут я не блефую. Мне этот благотворительный вечер ни в одном месте не упал. Тусовка богатеньких сволочей, считающих себя центром мира. Очень сомнительное удовольствие, знаете ли.

Задираю свой подбородок и воинственно складываю руки на груди. Я тоже не пальцем деланная, и в свое время балет меня закалил. Тем более, я нужна Марату, поэтому пусть принимает условия. За эти дни я наш брачный контракт прошерстила от и до и там, уж поверьте, нет ни слова о том, что я должна надевать.

— Ладно, Кира. Будь по-твоему.

Это он говорит таким тоном, точно делает мне одолжение. Идет к лестнице и, проходя мимо меня, резко притягивает к себе за талию и отрывисто шепчет:

— Если ты хотела меня завести, то у тебя получилось, жена.

Так же резко отпускает и поднимается по лестнице, пока я пытаюсь восстановить прерванное дыхание.

— Нужен ты мне больно, — ворчу себе под нос, понимая что безбожно лгу.

А для кого еще вся эта бравада, спрашивается? Желание подразнить и что-то доказать?

Марат спускается через двадцать минут. Больше о моем внешнем виде разговор не поднимает, но пылкие взгляды все же бросает. Напряжение между нами практически осязаемо. И когда он открывает мне дверь машины и как бы невзначай проводит рукой по пояснице, меня словно молнией прошибает. Резко втягиваю в себя воздух, но лицо пытаюсь сохранить беспристрастным. Конечно же, у меня не получается, судя по самодовольной ухмылке мужа.

Знает же что делает, гад!

На вечер мы прибываем с небольшим опозданием. Как только заходим в арендованный отреставрированный дворец, к нам чуть ли не выстраивается очередь из желающих поприветствовать Багирова. Мое дело простое — стоять и вежливо улыбаться. Обожаю просто. Слышите этот сарказм? В такие моменты я чувствую себя бездушной куклой, которую выставили на витрину магазина.

Некоторое время мы (по большей части Марат) общаемся с журналистами, а потом проходим в зал. Начинается торжественная часть. Люди жертвуют деньги, разглагольствуют о том, как важно помогать друг другу и что в мире должно быть больше добра. В общем, парад лицемерия. Как будто никто не знает, что пока они едят на завтрак черную икру в Дубае, дети умирают от болезней, в Африке по-прежнему проблемы с водой и прочая несправедливость. Если бы не желание посветить своим фейсом, большая кучка этих снобов и ржавого рубля не дала нуждающимся. Да и вообще, насколько лицемерно говорить о мире во всем мире, когда пьешь шампанское «Моёт»?

Я тоже, знаете ли, не из тех людей, которые собирают всех бездомных собак и котов, но если что-то делаю, то от чистого сердца.

В конце концов, торжественная часть заканчивается, женщины платочками вытирают свой немного расплывшийся от двух слезинок мейк, мужики снимают с лиц суровый вид и начинается реальная тусовка. Смех, танцы, алкоголь льется рекой. Какой-то уже перепивший политик и дерево в горшке завалил. Вроде бы такие приличные люди, но тут, как говорится, до первой рюмки. Под алкоголем маски слетают крайне быстро.