Развод. Она не твоя. - стр. 30
26. Глава 5.5
В полнейшей растерянности я смотрела по сторонам, не зная, что делать дальше. Что предпринять, куда бежать, кому жаловаться.
Может, позвонить мужу, спросить…
Мысленно отвесила себе оплеуху.
Что спросить? Не позволял ли он делать своей любовнице ремонт у нас дома?
Абрамов только огрызнется, скажет, что я больная и все. Все!
Внезапными вопросами я только спровоцирую его на дальнейшие шаги, которые вряд ли мне придутся по душе. Надо как-то иначе.
Я не могла поверить, что думаю об этом, что подозреваю своего мужа во всех смертных грехах. Мужа, с которым прожила столько лет, которого считала надеждой и опорой. Мужа, с которым планировала встретить старость, воспитывать внуков и построить небольшой домик где-нибудь на берегу лесного озера.
Проще было бы спрятать голову в песок, присоединившись к той категории женщин, которые предпочитают быть слепыми и глухими, нежели что-то менять в своей жизни.
Проще, да. Но не факт, что лучше.
Я не смогу долго притворяться и делать вид, что все в порядке. Не смогу простить обман. И уж тем более не стану терпеть рядом со своей дочерью какую-то Анну Каталову, кем бы она ни приходилась Абрамову.
Я все-таки пересилила себя и зашла в комнату.
Прошла вдоль стеллажей, на котором в аккуратных цветных контейнерах стояли игрушки. Эти стеллажи мы взяли по настоянию дизайнера, хотя изначально я хотела поставить совершенно другие.
Выглянула в окно, обрамленное красивыми шторами, которые выбирала не я.
Скользнула взглядом по рисункам, развешанным по стенам поверх обоев, которые домой принес Абрамов без моего участия, потому что «так было по проекту».
И меня накрыло. Так сильно, что я не смогла контролировать свою ярость.
С воплями расшвыряла игрушки, сорвала шторы, растоптала плюшевого медведя вместе с покрывальцем.
Потом собрала ошметки в мусорный мешок и вынесла на помойку.
Однако этого оказалось мало чтобы избавиться от тисков, сдавивших грудь, и, вернувшись домой, я сломала стульчик, который с таким рвением мне насаживала «чудо-дизайнер», отправила в утиль складной столик.
А потом и вовсе принялась двигать кроватку, вознамерившись избавиться и от нее тоже. Ведь ее покупали не в обычном магазине, а сделали на заказ в дорогущем салоне, куда Семен ездил без меня, потому что дочка немного приболела и мы с ней остались дома. Я еще переживала, как Абрамов справится с таким ответственным заданием, написывала ему, названивала, требовала фотографий. А он взял и справился! Подобрал просто идеальный вариант! Сам!
Ага, как же. Сам…
Хватит с меня унижения! Хватит! Полгода заходила в это место с чувством благоговения, а теперь была готова ободрать обои до самых стен, выкорчевать любое упоминание о чужом вмешательстве.
Я не ревела, но по щекам ручьем бежали слезы.
— Ненавижу, ненавижу, ненавижу, — повторяла как заведенная, продолжая со скрипом толкать кровать по полу.
И когда она оказалась уже на середине комнаты, я увидела под ней тряпку. Черную, кружевную. Провонявшую все теми же мразотными духами.
Я подняла ее двумя пальцами, борясь с истерикой и тошнотой.
Это были трусы.
Чужие трусы под кроватью моей маленькой дочери.
Меня затрясло.
Абрамов приводил ее сюда.
Она была здесь! Ходила по моим комнатам, совала нос в мои шкафы, принимала душ в моей ванной комнате. Разбрасывала свое белье, покупала платья для моей девочки. Хозяйничала на моей территории с позволения моего мужа.