Развод. Никому тебя не отдам - стр. 15
В кабинете наступает звенящая тишина. Я знаю, что Людочка доложит отцу, возможно, она включила диктофон и записывает каждое слово, но меня уже несет по бездорожью, и остановить это движение не в силах даже отец.
– Да, госпожа, – отвечает юрист.
– Вы свободны!
Данилов выходит в полной тишине: не скрипнет стул, не зазвонит телефон. На несколько минут все замерли. Напряжение в воздухе висит такое, что хоть ножом его режь, но мне все равно. Это моя компания и никому не позволю перечить.
Ни-ко-му!
Первым приходит в себя менеджер по договорам.
– И где мы найдем на эти места рентабельные магазины?
Я пронзаю взглядом секретаршу, она втягивает голову в плечи и начинает ерзать.
– Людмила Васильевна, кому мы недавно отказали в контракте?
Людочка листает станицы планшета, наконец выдает:
– Колесникову Олегу Владимировичу.
– Почему?
– Вам не понравилось, как он вел себя на встрече.
Я напрягаю мозги, и память выдает на экран картинку: наглый делец немного за тридцать сидит напротив меня, развалившись в кресле и сканирует взглядом. А потом небрежно спрашивает:
– Может, прокатимся на Мальдивы?
Я тогда вскакиваю, швыряю ему салфетку в лицо и убегаю, злясь на себя на несдержанность.
Нет, только не он!
Хотя… если подумать… А пусть Игорь позлится.
Я медленно выдыхаю через нос, пытаясь подавить ярость, бушующую в душе, и тошноту, которая опять волной поднимается из желудка. А еще ноющая боль стягивает обручем голову.
Что со мной?
Ну, Игорек, держись!
Я поворачиваюсь к Людочке: которая сидит за длинным столом справа от меня.
– Позвони Колесникову.
– Но…
– Ты хочешь, чтобы я тебя уволила за невыполнение приказа?
Я уже не говорю – шиплю, как змея, только что не переливаюсь чешуей. Секретарша вскакивает и, тряся кудряшками, несется к двери. Перевожу взгляд на менеджеров. Они старательно смотрят в ноутбуки и планшеты. Мы все в полной тишине слушаем стук каблуков по ламинату, приглушенный разговор Людочки. Наконец дверь снова открывается.
– Эвелина Викторовна, Колесников сейчас занят, но предлагает вам поужинать.
– Отлично! Назначай время, – я поворачиваюсь к остальным. – Есть еще один выход.
– Какой? – рискует спросить Данилов.
– Достаточно в каждом атриуме перераспределить помещения и освободить пространство. Фирме, что приносит хороший доход, выделить больше места за те же деньги.
– Но… – руку поднимает администратор третьего этажа, – доходность в каждом месяце разная. Как тогда быть?
– Никак! Компании будут стараться, зная, что их в любой момент могут подвинуть. И еще, – я поворачиваюсь к Юрию Андреевичу. – Включите этот новый пункт в договор, – я встаю. – Все свободны!
Ура! Совещание закончено, я наконец-то выдыхаю и открываю окно на проветривание. На улице идет дождь. Когда он начался, не представляю. Частые капли бойко стучат по стеклу, а мне они кажутся зубной дробью.
Я смотрю вниз, с высоты седьмого этажа люди выглядят букашками, спрятавшимися под разноцветными зонтиками. И ряды этих зонтиков, шеренги, целые колонны сливаются в один строй, как боевые солдаты на плацу.
Мое раздражение из-за Игоря накладывает отпечаток и на восприятие мира. Он мне тоже кажется мрачным, лживым и больным, как я, муж, моя семья.
«Господи, я идиотка! Ну, обиделся муж, что с того? Почему меня это так злит?» – задаю себе вопросы.