Развод и девичья фамилия - стр. 28
Алёна мысленно застонала и дала себе виртуального тумака – с ума сошла? Подумаешь, устала, ты здесь для чего? Для окончательного охмурения, вот и давай – отрабатывай будущую сладкую жизнь!
- Са-а-шик! – томным голосом произнесла любовница и потянула мужчину за рубашку на себя. – Я скучала!
- Заездили тебя мои дети, да? – озабоченно поинтересовался Воротаев.
- Ой, ну что ты такое говоришь? Они – прелесть! Я всегда мечтала о большой семье.
- Я тоже, пока не получил двоих мальков, - рассмеялся Александр. – Знаешь, я рад, что ты так оптимистично настроена, но посмотрим, насколько сократится твоё представление о желательном количестве детей через месяц!
«Гм… Она бы и этих уже «сократила», да приходится терпеть. Скорее бы мамаша возвращалась, да забирала своё орущее потомство!»
- А кто тут у нас такой нетерпеливый? – мурлыкая, любовница умело высвобождала из плена одежды главную мужскую гордость.
Разговоры разговаривать сил не было, лучше уж отсосать по-быстрому, и тогда есть надежда, что удовлетворённый работодатель свалит в свою спальню.
Собрав всю волю в кулак, она расстаралась на славу – Александр еле сдерживал рвущиеся из горла стоны. И только он с гортанным рыком излился ей в рот, как из детской донеслось:
- А-а-а! Боли-ит! Мама-а!
Лиза!
Подорвавшись, радуясь про себя, что осталась в ночнушке, Алёна бросилась к девочке. Воротаев задержался на минуту – чтобы предстать перед ребёнком в приличном виде, ему достаточно было заправить опавший орган в трусы и подтянуть брюки.
- Лиза, что случилось? – хотелось прибить капризулю. Они с братом решили её до нервного истощения довести, не иначе!
- Боли-ит! – девочка плакала, обнимая живот ручками и подтянув к нему ноги.
- Надо врача, - перепуганным голосом обратилась няня к отцу детей. – Вдруг это аппендицит?
- Сейчас, - Александр бросился вниз, и через пять минут вернулся в сопровождении сонной Татьяны.
- Лизонька, - кинулась та к рыдающей девочке. – Животик болит?
- Да-а!
- Что вы им давали? – спросила няня у Алёны.
- Ничего! Они искупались, потом легли в кровати, я им сказку читала, - ночная няня сама едва не плакала.
- Ай-яй-яй! А-а-а! Больно-о!
- Молоко пили. Тёплое, - вспомнила насмерть перепуганная Алёна.
- Оба – молоко? – сердито развернулась к ней Татьяна. – Разве я не предупреждала, что Лизе его нельзя? Для неё в холодильнике пакет «Не молока» стоит!
- Забыла, - охнула любовница. – Так устала, что из головы вылетело. Они просили молока, вот я и налила обоим. И подогрела…
- Ясно, - Татьяна отвернулась от новенькой и склонилась над Лизой. – Сейчас я принесу лекарство, и твой животик больше не будет болеть. Потерпи еще минутку, хорошо?
- Да. А-а-а!
- Ма-ма-а! Хочу к маме! – к соло сестры подключился проснувшийся Тёма…
Прошло не меньше двух часов, прежде чем дети снова уснули.
Всё время, пока Татьяна возилась с рыдающей Лизой, Алёна не знала, куда глаза девать. Тёмка опять её забыл или это ревущая Лизка так подействовала, но он наотрез отказался идти к ней на руки, провисев не меньше часа на шее у отца, пока не освободилась Татьяна.
- Я не специально, - трагическим шёпотом оправдывалась любовница, пока няня бегала вниз за лекарством для Елизаветы.
- Ничего, я понимаю, - кивал ей Воротаев, придерживая рукой сына, который ревущей обезьянкой висел на отце. - Просто, больше ничего им не давай, не спросив предварительно у Татьяны или Валентины Сергеевны. Хорошо?