Развод. Её вторая семья - стр. 11
– Вот поэтому сейчас будет выяснение всех обстоятельств. Лилия, – она стучит ручкой по столу, словно обдумывает какую-то мысль, – сейчас, как устаканится с отпусками и больничными, ты пойдешь первой на отдых. Я вижу, что ты немного переутомилась.
– Да нормально мне. София Николаевна, ну, переживаю я, ну что поделать?
– Работать.
Вздохнув, я иду и просто работаю. Работаю в должности, которую занимаю много лет и работаю над собой. Не над тем, чтобы мое сердце вдруг стало твердым. А просто стараюсь относиться к этой малышке, как к ребенку, которому нужна помощь.
Но это чертовски трудно. Приходить и брать ее на руки. Ухаживать, кормить и прижимать к груди, видя ее доверчивые глаза.
Так как мне быть с моим сердцем?
– Ты снова задумчива, – муж трогает мою руку, когда мы сидим на диване в гостиной и смотрим какой-то фильм, который выбрала Алиса.
– Работа, не обращай внимания, – улыбаюсь ему одними губами и когда он похлопывает себя по коленям, ложусь на них и наслаждаюсь поглаживаниями моих волос.
– Ты все о той девочке думаешь?
– Да. Скоро будет суд, и ее с вероятностью сто процентов отдадут отцу.
– И это плохо?
Я приоткрываю глаза и поворачиваю к нему голову.
– Конечно, плохо. Если мать сотворила такой ужас с младенцем, кто же тогда он?
Гриша не стал спорить, и в итоге мы продолжили смотреть фильм в молчаливом согласии.
Лишь перед сном, укладываясь в постель с мужем, я огласила мысль, которая даже мне казалась сумасшествием.
– Знаешь, за детьми в возрасте Ани стоят очереди. Мы могли бы ее забрать себе.
Гриша посмотрел на меня с удивлением, а после сказал: «Угу» и просто уснул.
Поднимать тему утром я не стала, потому что муж никогда не говорил о подобном даже в гипотетическом смысле, даже в разговорах о детях, по моей работе. К тому же я понимала, что во мне говорят эмоции. Понимание того, что я не могу помочь всем, было во мне живо.
Судебная система работала быстро в том случае, если ей это было необходимо. Поэтому уже через полторы недели, София Николаевна вошла в отделение со светловолосым мужчиной.
Нам не говорили о визитах министерства, или о ком-то важном. Обычно в таких случаях мы за неделю до- готовимся. А потому оставался единственный вариант, кем мог являться этот человек. К тому же за ними вошла Любовь Евгеньевна, с которой мы часто пересекаемся. Она работает в органах опеки больше десяти лет.
– Лилия Александровна, – глав подозвала к себе, и я сделала это.
– Добрый день, – кивнула им всем сразу.
На мужчину смотреть не хотелось вовсе. Он был очень высоким, поэтому я предпочла обмениваться взглядами с моей начальницей и Любой.
– Это Лилия Александровна, она у нас работает с детьми, в частности, с вашей дочерью. Это Матвей Сергеевич, отец Анечки.
Ее взгляд был суровым, потому что я никак не могла спокойно отреагировать на этого мужчину, которого не хватало желания назвать «отцом». Но я все же сделала это.
Повернула голову и, взяв в руки всю свою злость, посмотрела на него.
Он был… нормальным. Обычным.
В костюме и белой рубашке под пиджаком. Хотя под глазами залегли тени бессонницы. Светлые волосы были зачесаны вбок. По крайней мере, он не выглядел садистом. Но внешность, это просто облик, который может скрывать монстра.
– Здравствуйте.
– Спасибо за вашу работу, – сказал он мне, и его голос был достаточно глубоким, я бы сказала мягким.