Развод. Дай мне уйти. - стр. 37

− Мммм. Понятно. – Закусываю щёку изнутри, чтобы погасить боль в душе.

Сглатываю слюну. Стараюсь смотреть в сторону. Рассматриваю пожухлые листочки, припорошенные снегом, а внутри всё равно всё изморозью покрывается.

Почему мне так больно до сих пор? Почему?

Почему любое упоминание о Хмельницком выбивает меня из колеи? Не даёт дышать нормально.

Он же мерзавец. Предатель. Изменщик.

И мне должно быть всё равно на то, как он живёт со своей любовницей…

− Они… готовятся к свадьбе? – Стараюсь держаться спокойно, но внутри всё огнём печёт.

− Насколько я знаю, нет. – Ева пожимает плечами. – Но у вас развод через три недели. Может, он ждёт итога.

Замечает, что Рома начинает кукситься, хмуря тёмные бровки. Осторожно качает коляску. Успокаивает.

− Вроде бы завтра Таю с сыном выписывают. Хочешь, я узнаю?

Сердце ухает и куда-то проваливается. Мотаю головой.

Во рту – горькая слюна. И как-то всхлипываю некрасиво.

− Нет-нет, не нужно. Зачем?

− Ну, хорошо, - блондинка соглашается.

Перехватывает меня за запястье. Притягивает к себе. И в глаза заглядывает. Будто до нутра достаёт.

− Скажи, ты не пожалела о том, что сбежала?

− Я? Нет. Ни сколько. – Мой ответ звучит достаточно твёрдо в тишине заснеженного парка.

Так, что даже птицы перестают стрекотать на ветках. Смотрят на меня, склонив головы на бок.

− Дарья Константиновна хотела убить моего ребёнка. Как я могла поступить иначе?

− Ну, ты могла рассказать всё Артёму. Открыться. Вместе, уверена, вы бы смогли найти какой-то выход…

− Выход? – Загораюсь.

Выдёргиваю продрогшие пальцы из руки подруги. Прячу ладонь в карман. Поднимаю лицо наверх.

− Он мне изменил, Ева! Тебе же знакомо это чувство! Когда тебя растоптали, унизили!

− Да, но твой Хмельницкий мог бы стать хорошим отцом. И знаешь… - Замолкает лишь на секунду. – Каждый имеет право на ошибку.

− Ты его покрываешь? – Внутри всё кипит. – Скажи, это он попросил, чтобы ты продолжала меня обрабатывать?

− Маш, меня никто ни о чём не просил. – В голосе подруги слышится сталь. – Но я обязана тебе это сказать.

− Ева… - Разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, качая головой, - я уверена, что у Артёма с Таей всё хорошо. Они же так хотели быть вместе! А я… Я пойду, пожалуй…

Расправляю плечи.

Бегу к выходу из парка, не обращая внимания на выкрики подруги. Не останавливаюсь.

Перед глазами – пелена.

Слёзы застилают взгляд, размазывая предметы вокруг. Превращают в аляповатые мушки.

Играют цветами.

И я практически ничего не вижу из-за слёз.

Вылетаю на тротуар, судорожно пытаясь успокоиться. Пальцы дрожат от холода и нервного напряжения.

Не слушаются.

Словно одеревенели.

И я судорожно провожу ими по лицу. Стараюсь стряхнуть солоноватые капли.

Разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, с размаху налетая на проходящего мимо мужчину, который как ни в чём не бывало, пил кофе на ходу.

Он явно не ожидал нападения.

Не успел отпрыгнуть в сторону.

Распахиваю глаза, замирая истуканом. Прижимаю ладошку ко рту.

Вижу, как на дорогущем светлом пуховике незнакомца расползается некрасивое пятно.

− Ой, - шепчу, прикрыв ладошкой рот.

Вращаю глазами. И судорожно вздох сделать пытаюсь.

− Простите…

− Нет, это вы меня простите. – Он, неожиданно, улыбается. Залпом допивает оставшийся напиток, отправляя стаканчик в мусорное ведро.

Проводит пальцем по ткани пуховика. Смахивает тяжёлые капли.