Развод. Чужой ребенок - стр. 18

У автомобиля стопорюсь, потому что вдалеке замечаю Ларису Анатольевну, которая кружит у своей машины, и подхожу.

– Все в порядке?

– Пока не знаю. Я собиралась идти к ребятам на смене, чтобы помогли. Она что-то не заводится.

– Надо Петра звать, он в этом лучше всех понимает.

– Хорошо.

Опускаю глаза на ее туфли и хмыкаю.

– Стой тут, я вернусь с ним.

Возвращаюсь с мужчиной и пока он возится с машиной Ларисы, стою с ними, если что отвезти ее домой, потому что парни на смене и не могут отступать от устава.

Благо все получается удачно и, проводив женщину, я сажусь в машину и вижу сообщения и звонки от Милы.

Как обычно: «Где ты?», «Что с тобой, Герман?», «Позвони», «Напиши».

Откидываюсь на спинку сиденья автомобиля и смотрю вдаль. Все внезапно становится таким тяжелым: дыхание, движение век, рук.

Я открываю смс и отвечаю ей, что все еще на работе, а сам уезжаю к небольшой закусочной. Покупаю там еды навынос и ем в машине на парковке.

Домой возвращаюсь к семи и застаю Милу в домашней одежде, дочь на диване в гостиной. И вроде бы все в норме, но я чувствую, что снова будет претензия.

Когда жена меня замечает, то ее взгляд останавливается на несколько секунд, прежде чем снова ускользает в сторону.

– Всем привет.

Целую дочку и хочу поцеловать Милу, но та встает с кресла, где сидела и уходит на кухню.

– Оксан, пойди к себе, солнышко, – просит ее, скрываясь за дверью.

Дочь быстро уходит, а я ступаю за женой.

Войдя на кухню, я закрываю дверь за собой и встаю сложа руки на груди.

Мила стоит перед окном, уперевшись руками на подоконник.

– Я хочу быть нужной тебе и важной, Герман. Я хочу быть женщиной, к которой ты придешь в первую очередь. Но, возможно, сделала что-то не так в самом начале. Ты согласен со мной?

– Мила, все так и есть, просто сейчас у меня сложный период.

– Я это понимаю. И я стараюсь быть терпеливой. Мы семья. Я давала тебе клятвы и обещания быть опорой в любой ситуации.

– Знаю.

– Хорошо. Ты можешь сказать, где ты был после работы?

– Приехал домой.

– Нет, Герман, – она поворачивается и смотрит с глубокой обидой мне в глаза. – После работы, которая закончилась в пять, ты уехал.

В этот момент я ощущаю себя в клетке. Ярость становится во главе всего.

– Ты что следишь за мной? Звонишь на работу, чтобы узнать, где я и что делаю? – мои слова сквозят полнейшей злостью.

– Ты не отвечал. Поэтому я позвонила в часть.

– Может, я был занят, – срываюсь на крик.

– Был… Но не работой.

– Какого хрена, ты это вытворяешь? Какая разница, где я был?

– Сегодня пятница, Герман, – ее губы дрожат. – Я ждала тебя, чтобы поехать на праздник моих родителей. Ты сказал, что договорился с коллегами. Уйдешь пораньше, и мы отправимся все вместе. Поэтому я тебя искала.

Мила

Я всегда бы хорошей женой. Хорошей матерью. Я уважала и имела в ответ уважение. А сегодня столкнулась с полным безразличием. И мне сложно осознать, что возможно это происходит гораздо дольше. Во мне борется женщина и жена, которая обещала своему мужу быть с ним в любом моменте его жизни.

Я терпела все эти его перепады психики, настроения, его боль в конце концов. Но сегодня, словно что-то надломилось от его отчужденности уже внутри меня.

Я ощутила себя врагом в его жизни, но чем заслужила это, понять просто не могла.

Эти его крики, слова, будто я чужая женщина… За этот месяц я и себя саму стала терять в нервотрепке между нами двумя. На самом деле, уже забылось, когда мы в последний раз улыбались искренне или говорили больше двух минут, не срываясь на крик или ссору.