Развод. Больше тебя не жду - стр. 8
– Саша, так больше нельзя. Мы живём, как чужие люди. Ты приходишь, уходишь, а я… я не понимаю, почему ты так со мной? Я не хочу быть просто соседкой в этом доме!
Он резко обернулся ко мне, его взгляд стал холодным и тяжёлым. Вздохнул с раздражением, провёл рукой по лицу, будто отмахиваясь от надоедливой мухи, и неожиданно грубо выпалил:
– Знаешь, Алена, ты мне надоела. Не вижу я в тебе свою жену, ясно? – Его слова были как пощечина. – Надоело, что ты постоянно что-то от меня хочешь, требуешь, чтобы я был кем-то, кем я не хочу быть. Если тебя что-то не устраивает, то валяй, проваливай. Никто тебя здесь не держит.
Я застыла, ошеломлённая его словами. В этот момент он казался мне абсолютно чужим, жестоким и холодным, и я поняла, что стою перед человеком, который больше не хочет ничего общего со мной.
После того разговора я собрала свои вещи в полном молчании. Внутри было пусто, как будто все чувства и эмоции выжгло дотла его холодными, грубыми словами. Я взяла первый попавшийся билет до Анапы – домой, к родителям, туда, где, как я надеялась, смогу найти хоть какую-то поддержку или хотя бы передохнуть от этого кошмара.
Дорога тянулась бесконечно, а я всё прокручивала в голове последние минуты нашего разговора, пыталась понять, где именно мы свернули не туда, почему всё рухнуло так неожиданно. Мне казалось, что стоит приехать домой, к маме и папе, и всё станет проще, что они обнимут меня, скажут, что я всё правильно сделала, что в жизни ещё всё будет хорошо.
Но всё оказалось иначе. Когда я переступила порог родительского дома и села за кухонный стол, пытаясь рассказать обо всём, мама лишь покачала головой и вздохнула:
– Алена, ты ведь так долго с ним встречалась, и теперь вот так просто уйти? – Она с укором смотрела на меня, словно это я была виновата в том, что всё разрушилось.
– Но, мама, он больше не любит меня, мы стали чужими, – я пыталась объяснить, надеясь, что она поймёт, но в ответ получила лишь очередной вздох и короткий взгляд отца.
– Девушке в жизни нужен один мужчина, – строго сказал папа, не отрывая взгляда от газеты. – А ты так легко всё бросила. Так не делается.
Прошло полгода, и я начала привыкать к мысли, что жизнь без Александра идёт своим чередом. Постепенно боль утихала, раны затягивались, и я училась жить для себя, заново выстраивая свою реальность. Родители по-прежнему не понимали моего решения, но мне уже не было так больно от их неодобрения. Я нашла работу, встречалась с подругами, и постепенно воспоминания о нём стали чем-то далёким, как будто из другой жизни.
Но однажды, возвращаясь вечером домой, я увидела его. Он стоял у подъезда, тот самый Александр, которого я когда-то так сильно любила, и поначалу мне даже показалось, что это наваждение. Взгляд был усталым, но в глазах горела решимость, которую я давно не видела. Он ждал меня, как будто всё это время рассчитывал, что я выйду к нему. Когда я подошла, он посмотрел на меня с такой болью и надеждой, что я невольно остановилась.
– Алена, пожалуйста, – тихо сказал он, – дай мне шанс. Я всё понял, я был дураком. Прости меня.
Я ничего не ответила и прошла мимо, пытаясь скрыть дрожь в голосе. Но на следующий день я увидела надпись перед домом, выложенную из десятков роз: "Алена, прости". Слёзы сами собой навернулись на глаза, а в душе что-то затеплилось, напомнив мне о той девочке из девятого класса, которая когда-то мечтала об этом мальчике-непоседе. В тот вечер он снова ждал меня с охапкой красных роз, стоя у подъезда, словно всё это время он шёл ко мне сквозь наши ссоры, разочарования и обиды.