Разрушительная игра - стр. 16

Во всяком случае, похороненными в Вашингтоне, хотя по возможности я старался посещать и других.

Они погибли из-за меня. Меньшее, что я мог сделать, – отдать дань уважения.

– Ты поддерживаешь контакты с друзьями из армии? – спросила Бриджит, пока мы шли к выходу.

Я следил, нет ли поблизости других папарацци или подозрительных типов, но вокруг не было никого, кроме нас и призраков из прошлого.

– С несколькими. Не так часто, как хотелось бы.

Мой отряд стал моей семьей, но после случившегося выжившим стало слишком тяжело поддерживать связь. Мы слишком сильно напоминали друг другу об утратах.

Единственным человеком, с которым я поддерживал регулярную связь, был мой старый командир с ранних дней службы.

– Почему ты ушел?

Бриджит засунула руки поглубже в карманы пальто, и я поборол желание прижать ее к себе, чтобы поделиться теплом. Было жутко холодно, и ее пальто казалось недостаточно плотным, чтобы защитить от ветра.

– Не выдержал. Боев, неопределенности, похорон. Видеть, как сослуживцы гибнут у меня на глазах, один за другим. – Внутри все сжалось, и мне пришлось заставить себя сделать вдох. – Это сводило с ума, и если бы я не ушел тогда… – Я бы утратил последние остатки себя. Я покачал головой, – думаю, у многих ветеранов та же история. Ничего особенного тут нет.

Мы дошли до машины, но, когда я открыл перед Бриджит дверь, она опустила пальцы мне на предплечье.

Я замер – ее прикосновение прожигало сквозь одежду сильнее любого холода или пламени.

– Мне жаль, – сказала она. – Что так вышло и что заставила тебя об этом вспомнить.

– Я оправился от этого много лет назад. Если бы мне не хотелось обсуждать это, то я и не стал бы. Ничего страшного. – Я отодвинул руку, шире открывая дверцу машины, но по-прежнему чувствовал след ее прикосновения. – Я не жалею о времени, проведенном в армии. Сослуживцы стали мне как братья, и у меня никогда не было ничего более похожего на семью – не променял бы этого ни на что на свете. Но служба на передовой? Да, с этим дерьмом я покончил.

Раньше я никогда никому об этом не говорил. Впрочем, делиться было особо и не с кем, за исключением моего старого терапевта, а с ней нам хватало работы помимо подробного обсуждения причин моего ухода из армии.

– Но потом ты решил стать телохранителем, – заметила Бриджит. – Не самое безопасное занятие.

– У меня есть необходимые навыки. – Многие бывшие «морские котики» уходят в частную охрану, и, возможно, Кристиан был ублюдком, но он был ублюдком, который умел убеждать. Он уговорил меня поставить подпись меньше чем через день после моего возвращения на американскую землю. – Впрочем, пожалуй, самой большой опасности я подвергаюсь с того момента, как начал работать с тобой.

Она озадаченно нахмурилась, и я почти улыбнулся.

Почти.

– Риск вскрыть себе вены вырос десятикратно.

Озадаченность Бриджит пропала, уступив место восторгу и раздражению.

– Рада, что вы обнаружили свое чувство юмора, мистер Ларсен. Это настоящее рождественское чудо.

У меня вырвался смешок – звук столь незнакомый, что я едва его узнал, и в душе что-то дрогнуло, пробудилось от напоминания, что существуют и другие вещи помимо тьмы, преследовавшей меня так долго.

В глазах Бриджит вспыхнуло удивление, она осторожно улыбнулась в ответ, и что-то внутри меня приободрилось.