Разрешенная фантастика – 2 - стр. 8
Опасаясь оставлять тёщу одну (Не дай Бог – какой инсульт!) Виталий убедился, что у Марии оба мобильника работают, чмокнул её как-то впопыхах в щёку, и уехал домой один, уже позже девяти. Работы опять навалили.
Дома, хоть было уже заполночь, достал из укромного угла смятую записку.
Долго смотрел на неё. Потом всё же свернул и сунул обратно.
Про записку Виталий Степанович почти не вспоминал до того момента, как спустя три года после дедовских похорон стало болеть под правым ребром.
Вначале попробовал привычные простенькие методы: Панкреатин, Мезим, Ношпу. Потом – препараты алюминия. Потом сел на диету: ни жаренного, ни острого, ни жирного… На какое-то время помогло.
Когда боли усилились и участились – пришлось-таки идти «глотать кишку», и пить какую-то гадость, чтобы «просвечиваться». И делать и сдавать ещё массу анализов. А вот потом, когда профессорша попросила привести жену, Виталий обо всём догадался.
Рак печени.
Неизлечимо. Жутко болезненно.
От курса химеотерапии Виталий пока отказался.
В ближайшее воскресенье отправился, несмотря на боли, на местную барахолку. На следующее воскресенье пришлось съездить и на Центральную. Проходив там с час, докупил всё, что хотел: и петли, и ручку, и даже шурупы… Ну правильно – на то и столичный город. Тут можно найти всё.
Клей у него дома уже имелся. А уж про инструменты и говорить не надо…
Планки, брусья и доски со строительного базара привёз домой в среду.
Субботу и воскресенье, несмотря на ворчание жены, что «занимается какой-то хренью вместо того, чтоб отдохнуть», посвятил планированию, расчерчиванию и распиловке заготовок.
Собирать дверь и косяк-раму начал на следующие субботу и воскресенье – благо, ни идти ни ехать никуда не надо было.
За две недели с работой управился.
В четверг Виталий Степанович пришёл домой в обед. На работе сослался на усилившиеся боли. Там на него теперь смотрели, с трудом скрывая жалость – он к этому никак не мог привыкнуть. А ещё бы не с жалостью: люди же не идиоты! Сами видят, что исчезли брюшко и гордая осанка, и морщины прорезались на осунувшемся бледном лице…
Он буквально нутром чувствовал, что через пару-тройку месяцев на его похороны коллеги притащат огромно-помпезный, казённо выглядящий венок на ножках, с надписью «от друзей и коллег по работе»…
Дверь оказалось возможно прикрепить лишь в единственном месте в квартире: меж двух окон в зале. Крохотные спаленки их трёхкомнатной в девятиэтажке, в которых раньше базировались дочери, все сплошь уставлены мебелью, или заняты ещё чем «непередвижимым» или «памятным».
Планочки, которые Виталий прикрепил к раме специально для этой цели, легко и прочно прижались к стене: он посадил их на саморезы. (Он уже продумал, что, не получись что-то, легко зашпаклюет дыры от них.) Единственное, что очень расстроило – держать дрель-шуруповерт оказалось уже очень трудно… Как он понимал теперь тестя!
Дыры и щели по периметру рамы он заделал строительным скотчем. Не просвечивает. Ну всё.
Можно, вроде, приступать – завещание он оформил и подписал чин-чинарём, ещё месяц назад, когда всё это завертелось…
Однако он принёс из мастерской табурет, поставил напротив двери и сел.
Долго её рассматривал, сам не понимая, зачем.
Да, страшно.
Дед прав, тысячу раз прав: такое – не просто страшно, а