Разрешенная фантастика – 1 - стр. 25
Да и чует неприязнь капитана к Кнуту… Как, вероятно, и весь экипаж.
– Как знаешь. Счастливо оставаться. – они повернулись, и вышли в коридор. Москалёв и Марек так ничего и не сказали, хмурый кок остался теребить свой и без того измятый, когда-то белый, фартук-передник.
Вахту под брюхом челнока нёс уже Леголас, как в шутку называли за форму «эльфийских» ушей химика-геолога Пьера Леггорна все, кроме капитана. Его, судя по бледной даже в голубом освещении физиономии, и перекатывающимся на щеках желвакам, тоже мучили сомнения. Однако он просто кивнул им, буркнув:
– Поосторожней там, в пещерах. Слишком глубоко не лезьте – внизу может попадаться и метан.
– Спасибо, Пьер. – Кнут, чувствуя себя как бы вожаком маленькой группки, благодарно кивнул, и попрощался, – А вы – поосторожней тут. Самое защищённое место челнока, как я понимаю, холодильник Ламми – если что, воспользуйтесь.
– Да уж, облицовочка из старого доброго свинца сохранит и продукты и нас… если не замёрзнем!
– А вы попробуйте ещё и в скафандрах. – подал наконец голос Марек, – Всё же там тоже… слои всякие.
Пьер только хмыкнул. Подал руку:
– Ну, удачи. Надеюсь увидеть вас живыми. И – без подруг!..
До торговой Площадки дошли за десять минут.
По дороге разговаривали мало – перетаскивание сорока килограмм на спине, и сумок с вещами не слишком располагало к общению. Вот когда Кнут порадовался, что решили не брать оружия – и нести тяжело, и толку мало. Если уж туземцы чего удумали, легко подловят их во время сна.
Обсуждали только трудности с дыханием и… совершением туалета. Зубной щётки и туалетной бумаги никто, конечно, взять не догадался.
Воздух на Тристане по составу мало отличался от земного – разве что содержание кислорода казалось непривычно большим: более двадцати пяти процентов. Хотя за счёт того, что атмосферное давление составляло лишь восемьдесят процентов стандартного, дышалось вовсе не так легко, как хотелось бы. Но все сошлись на том, что в подземельях-то давление должно быть повыше.
Кнут ударил в кусок рельса, подвешенный возле самой большой норы, как именовали тоннель все люди. Москалёв всё время оглядывался. Затем буркнул:
– За каким чёртом я с вами попёрся… Знаете что, я возвращаюсь.
Кнут, в силу специфики работы ловивший цепким взглядом элементы поведения что людей, что инопланетян, легко, чего-то такого и ждал: третий его спутник явно передумал лезть в пещеры ещё при дележе продуктов.
– Удерживать не буду. – Кнут сильно запыхался от тяжести канистры, – Раз передумал – возвращайся. Ребята обрадуются. Как бы. А то они, небось, уже и твой пай мысленно между собой разделили…
– Так вот … им! – мстительно хохотнул механик, снимая со спины канистру и рюкзак с продуктами, – Барахлишко-то вам… Оставить?
– Оставь, конечно. Как-нибудь затащим, внутрь-то.
– Ладно тогда. Счастливо, Кнут. Счастливо, Марек. – Москалёв крепко пожал им руки. Похоже, он был рад, что они спокойно относятся к его «дезертирству», – Извините. Я… вначале и правда, поверил. Во что-то такое. Испугался. А потом… Подумал, что оно и верно: залезем-ка мы все в скафандры! А можно – и в холодильник… Всё-таки челнок у нас отличный. Жаль только, что горючее жрёт, как свинья – а то бы взлетели, да спрятались за планетой, от вспышек-то…
Эта версия преодоления опасности высказывалась, собственно, первой. На что капитан Майерс резонно возразил, что тогда не хватит горючего на посадку там, дома: они потратили почти всё за долгий рейс. Что же до холодильника… Его на собрании в расчёт не брали. Да и старина Ламми вряд ли пустил бы посторонних в «святая-святых».