Разрешенная фантастика – 1 - стр. 21
Он повторил вопрос, немного изменив порядок слов, полагая, что его всё же поняли неправильно:
– Так эта вспышка… Эта пульсация – она не убьёт нас, если мы всё же останемся на корабле?
Существо, которое они называли для простоты так, как звучало хотя бы отдалённо похоже на то бульканье, что оно издало при знакомстве – Моисей – переступило с ноги на ногу. Порывисто сцепило лапки перед собой, словно в мольбе: тщетной мольбе достучаться до тупоумных самовлюблённых кретинов-космонавтов. Пасть открылась, закрылась, и снова открылась – тонкий хлыстообразный язык с раздвоенным концом облизал четыре ряда мелких белых зубов, и послышался сип и присвист с хрипами, которые преобразовал наушник транслятора:
– Я же сказал. Не убьёт. Но то, что она может с вами сделать – гораздо хуже смерти! Превращение. Преобразование. Изменение сути… Не знаю, как это называется в вашем языке, но смысл попробую объяснить получше. В вашем мире ведь есть пчёлы?
– Да, есть. – Кнут кивнул. Он отлично понял, что Моисей имеет в виду. Очевидно, преобразование из личинки в имаго… Аналогия уместна – нечто вроде пчёл на Тристане водилось. И биолог экспедиции, Марек Новотны, успел (с помощью дроида, конечно!) неплохо изучить весь цикл жизни и метаморфоз насекомых, похожих, впрочем, скорее на здоровущих шмелей.
– Хорошо. Тогда ты… или пусть Марек объяснит тебе – имеешь образец. Но тут есть большое отличие. Пчела, вылупившись после Превращения, отлично знает свои обязанности, и предназначение. Работает только так, как говорит ей… инстинкт. – транслятор выдал после некоторой заминки понятие, вероятно всё же сильно отличавшееся от аборигенного, – А вот если Превращению подвергнется разум и тело взрослого человека… – Моисей, совсем как человек, подкатил к небу жёлто-зелёные глаза, – Здесь никто не может предсказать заранее, во что он превратится. И как будет себя вести. Мыслить. Относиться к другим людям. Понимаешь?
– Честно говоря, не очень, – Кнут слушал, как транслятор булькает и свистит, переводя, и старался говорить почетче и помедленней, – У нас на Корабле отличная защита. От любых излучений. Мы пересекли половину Космоса, – Кнут обвёл рукой горизонт, – и ничего с нами не случилось… На нас светили сотни других Солнц. И – всё в порядке.
– Нет. Ты опять не понял. – существо, размером с кенгуру, и сильно смахивающее на самую обычную земную саламандру, только сильно увеличенную, и вставшую на задние лапы, снова развело лапки в стороны. Цепкий взгляд умных глаз снова поразил осмысленностью и глубиной, голова чуть опустилась, и невысокий Кнут теперь видел гребень на макушке, переходящий на спину, – Излучение – нет! Это будет… не излучение.
Ну, вернее, не то, что мы видим… или не видим. Идущее прямо оттуда, – кивок, – и согревающее наш мир. – Моисей потёр пальцами с огромными когтями-ногтями, как бы пробуя на ощупь лучи только что вышедшего из-за невысоких холмов голубого Карлика.
В зеленовато-голубом освещении гладкая шкура инопланетянина переливалась, и цвета заставляли думать, что перед взором какая-то странная, раскрашенная нетрезвым художником-абстракционистом, картина: по общему ярко-жёлтому фону вроде бы хаотично разбросаны фиолетовые, тёмно-синие и лиловые пятна, ещё и оконтуренные, словно для того, чтобы подчеркнуть дикий цветовой контраст, чёрной каймой.