Разрешение на жизнь - стр. 3
ГЛАВА 2
12 февраля, понедельник
Человек стоял у окна своего номера на двенадцатом этаже гостиницы и смотрел на Москву. Он никогда не был раньше в этом городе и даже в этой стране, хотя родители его были родом отсюда. Нет, не правильно – отсюда был его отец, а мать, хотя по крови и была русской, родилась уже в эмиграции и тоже никогда в России не была.
Вообще-то приехать ему надо было уже давно, лет восемь-десять назад, когда открылись границы и в Россию хлынул поток иностранцев. Но так складывались его дела – нехватка денег, смерть Эльзы, женитьба сына, да мало ли что еще, – и он все откладывал и откладывал свой приезд. Теперь же, когда огласили завещание Плантуро, тянуть дальше было нельзя. А тут еще и Марио, который дал телефон этого русского дилера.
Человек прикурил одну сигарету от другой. Москва на первый взгляд показалась ему сумбурной, грязноватой и шумной. В Шереметьево на него набросились таксисты, но он, предупрежденный Марио, оплатил трансфер еще в агентстве, где заказывал свою поездку. Он не знал, сколько с него содрали за проезд из аэропорта, подозревал, что не меньше, а скорей даже больше, чем запросили вороватые шоферы, но эти деньги растворились в общей сумме заказа и поэтому его не раздражали.
Мужчина попробовал определить сверху маршрут своей будущей прогулки. Карту центра Москвы он выучил наизусть еще дома, да и гостиницу выбрал, чтобы быть ближе к нужному месту. Сразу идти к дилеру было неправильно, надо бы сначала пройтись, посмотреть, понюхать воздух.
Запах ему резко не понравился. Видимо, бензин здесь был такой отвратительный, что даже знакомые модели машин чадили, как керосинки в первые годы после войны. Он слабо помнил то время, но детское воспоминание о матери, склонившейся над допотопным кухонным сооружением, осталось у него, наверное, навсегда. Они тогда жили во Франции, ждали возвращения отца, который, чтобы французские власти не выдали его Советам вместе с остальными бывшими узниками немецких концлагерей, завербовался в Иностранный легион.
А может, гарь, висевшая в воздухе, шла не только от автомобильных выхлопов? Снег под ногами был грязным и серым, в трех метрах от входа в отель его никто не убирал, и он хлюпал под ногами неприятной жижей. Человек посмотрел по сторонам – до подземного перехода с правой стороны было несколько ближе, и он повернул направо.
Под землей торговали фруктами и журналами, хмурый народ сновал во всех направлениях, не обращая ни на кого внимания, нищая старуха, с опаской озираясь по сторонам, стояла с протянутой рукой почти у самой лестницы. Человек купил в киоске антикварный журнал, подборку японских кроссвордов и еженедельник с программой телевидения, концертов и спектаклей. Купил и тут же пожалел об этом – теперь придется все время таскаться с пакетом в руках.
Уже поднимаясь по лестнице, он понял, чего так боялась нищенка. Молоденький милиционер с румянцем во всю щеку, наступая на нее, выдавил старуху с ее, видимо хлебного, места. Человек хотел было вмешаться, но потом решил, что не стоит, как говорится в русской пословице, ходить в чужой монастырь со своим уставом и делать из комара слона.
Он пошел дальше, похлопывая по руке свернутыми в трубку журналами. Японские кроссворды он во всех странах предпочитал остальным, потому что они не требовали знания языка. И, хотя по-русски он говорил совершенно свободно (с матерью до самой ее смерти они общались только на родном языке), привычка взяла свое. Хотя, вполне возможно, что его язык все же несколько устарел.