Разрешаю смотреть - стр. 29

Это очень и очень плохая идея. Не знаю, чем думала еще вчера! Я думала о кубиках его пресса, вот о чем. И еще о том, что у него очень полные губы, а доставать из него слова — вообще отдельный вид искусства...  

Глаза Феди медленно перемещаются к плите, а мои спускаются вниз по его телу. На нем серые брюки и белая заправленная в них тенниска, которая плотно облегает все мышцы на его рельефном торсе. По загорелым подкачанным рукам под рукава тенниски убегают проступающие вены. 

Облизнув губы, опускаюсь еще ниже...  

—  У тебя что-то горит… —  кивает он на плиту.

—  Черт! —  разворачиваюсь и бросаюсь к сковороде. 

Быстро сняв с нее гречневые оладьи, выкладываю на тарелку, хаотично украшая их ягодами и сбивчиво бормоча:

—  Я не знаю, что ты ешь на завтрак, и решила… сделать… в общем...

Остановившись рядом, озадаченно рассматривает содержимое тарелки и, подняв на меня глаза, спрашивает:

— Это мне?

— Угу… — киваю, глядя на аппетитные с виду штуки.

—  Спасибо, — упирается он в столешницу рукой. — Кхм… а что это?

— Эм-м-м… оладья из зеленой гречки на кокосовом молоке… — поясняю, потому что это не совсем очевидно. — И кокосовом масле. Вот.

Даю ему в руки тарелку и улыбаюсь.

Принюхавшись и почесав языком зубы, смотрит на грильницу за моей спиной, а потом кивает и усаживается за стол, прихватив с собой вилку.  

Себе я накладываю омлет, ломтик бекона и свежие овощи. Усевшись напротив, ловлю его задумчивый взгляд на своей тарелке, после чего он принимается за оладьи. Он не выглядит как человек, жующий опилки.

С облегчением выдыхаю. 

Через минуту на кухне появляется сонная Женя, с тащущимся за ней по пятам маленьким Севой. Он держится за юбку ее сарафана, пытаясь разлепить сонные глаза.

— Ого, как вкусно пахнет… — блаженно тянет она, пока Сеня забираясь на стул. Подперев щеку рукой, принимается гонять по столу красную пожарную машину. Вскочив со своего места, спрашиваю: 

— Бекон или оладьи?

— Бекон на завтрак… — морщится Женя. — Мне оладьи.

— Можно мне кофе? — клянчит Адель, поедая свою кашу.

— Ты знаешь, что нельзя.

— Ладно… — ворчит она.

Выставив чистые тарелки, комплектую их обычными оладьями для Жени и кашей для Севы. 

— Опять каша? — кривит он свою детскую физиономию. 

— Это полезно, — отрезает Женя и двигает к нему тарелку. — Я сегодня за продуктами собираюсь в город, на днях папа приезжает. Можем заодно съездить в зоопарк. 

Дети сонно гудят в знак согласия, а я усиленно вслушиваюсь в голос Феди, потому что он прижимает телефон к плечу, встает из-за стола и направляется к выходу, положив тарелку в раковину. Видно дело срочное, потому что обычно он убирает ее в посудомойку.

Быстро сорвав с себя фартук, огибаю стол и иду следом. Выскакиваю на крыльцо, вспоминая о том, что я обута в носки. Дверь гаража поднята вверх. Посмотрев на свои ноги, плюю на все и иду туда.

Застаю парня у распахнутой водительской двери “Вольво”. 

Обернувшись, кладет на нее ладонь и смотрит на мои обутые в носки ноги, почесывая бровь и слегка улыбаясь.

— Уезжаешь? — спрашиваю, остановившись на пороге.

Посмотрев на машину, а потом на меня, кивает:

— Да.

Сложив на груди руки, переминаюсь с ноги на ногу и говорю: 

— Я тут подумала. Нам не стоит начинать все это…

— Все это? — выпрямляется он.

— Я и ты… ну, мы… — заглядываю в его глаза и прикусываю изнутри губу.