Разрешаю смотреть - стр. 20

Медленно поднимаю глаза, собираясь убраться отсюда как можно дальше. 

Темноволосая голова этого кобеля дергается вместе с его рукой, когда он видит застывшую в дверях меня. 

Его глаза падают вниз, на усердно работающую ртом девицу, а потом быстро возвращаются к моему лицу. 

Смотрим друг на друга бесконечные долгие секунды, за которые кровь в моих венах разгоняется до звуковой скорости потока и начинает шуметь в ушах. 

Его глаза чернеют и скользят по моему лицу, губы приоткрываются, и в ответ я облизываю свои.  Кубики идеального загорелого пресса подрагивают, а челюсть напрягается, когда наши глаза снова встречаются. 

А потом он просто прикрывает их, откидывая голову назад и выставляя на показ свою жилистую шею и подрагивающий кадык! Предлагая мне самой определиться с тем, хочу ли я исчезнуть отсюда так же, как появилась или… или остаться и смотреть…

Мои глаза падают на двигающуюся вверх и вниз макушку девицы. Сглотнув слюну и сжав пальцы, смотрю на лицо Немцева-младшего.

Опустив лицо, он открывает глаза и видит, что я все еще здесь — стою и не могу определиться с тем, что я вообще делаю! 

Его ноздри раздуваются, когда делает очень глубокий вдох, а взгляд падает на приоткрытую дверь за моей спиной.

«Я должна уйти», —  пульсирует в мозгу, но сдвинутся с места мой мозг при этом не велит. 

Губы парня выглядят как тонкая линия, а взгляд, который вцепился в мое лицо — тяжелый и злой. 

Я, черт возьми, не знаю, почему он решил, что имеет право злиться на меня за тот поцелуй с Мартином, тем не менее я просто уверена, что именно оттуда растут ноги у этих его взглядов! Просто чувствую это и все! Я что, должна была поцеловать его? Он опять меня бросил… но когда его грудь покидает низкий приглушенный стон, я дергаюсь и приоткрываю губы. Низ моего живота дергается вместе со мной, соски под красными треугольниками купальника напрягаются и ноют, а мое тело вдруг прошибает испариной. Не контролируя себя, хватаюсь ладонью за свой живот, распластав по нему пальцы и задевая край шорт.

Почерневшие глаза Немцева молниеносно перемещаются на мою руку.

—  Блять… —  хрипит он, морщась в сумасшедше чувственной гримасе и запрокидывая голову.

От этого меня опять прошибает пот и сбивается дыхание.

В эти секунды я напрочь забыла о том, что мы сейчас не одни! 

Его челюсть напрягается, и он снова пытается заглушить свой стон, опустив руки вдоль тела и вцепившись пальцами в край ванной. 

Боже…

Он собирается кончить?

Его шея и плечи каменеют, а взгляд из-под полуопущенных век прокатывается по моему телу сверху вниз, цепляясь то за мою ноющую грудь, то за мое пылающее от возбуждения лицо.

Это ужасно! Ужасно, потому что все это могло бы быть просто отвратительным! Могло бы быть грязным и пошлым, если бы хоть на миллиметр сдвинуть с места некоторые составляющие этого спектакля. 

Может поэтому он вцепился в этот чертов бортик до побеления костяшек? Потому что тоже прекрасно это понимает? Понимает, что я вижу ровно столько, чтобы мы не превратились в участников какой-нибудь общажной оргии...

По моему позвоночнику стекает капля пота.

Я уверена в том, что для него эта игра — такой же эксперимент, как и для меня. И я вижу, как его щеки становятся красными, когда он пытается подавить дрожь от накрывшего оргазма, приоткрыв губы и уронив на грудь темноволосую голову.