Разожги мой огонь - стр. 18
***
— Завтра. К обряду все подготовь, — велел Огневику, который уж за дверью крутился. И чего он так к девице этой прикипел?..
Сжав руки в кулаки, пронесся мимо шарахнувшегося в сторону духа и направился туда, где каждый свой день заканчивал. Туда, где камень могильный. Туда, откуда невесту свою нынешнюю прогнал.
Только приблизившись к могиле, смог вдохнуть спокойно. Внутри будто что разжалось. Хоть совсем отсюда не уходи, а ложись рядом. Да только не поможет. Пытался уже.
— Веста... — произнес так тихо, что и ветер не услышал бы.
Коснулся холодного камня, закрыл глаза, да и стоял так, пока вся злость не вышла. И сам не мог теперь объяснить, отчего столь сильно на девицу разозлился. То ли оттого, что место его тайное нашла, то ли оттого, что Весту ему напомнила.
Да не Веста это. Хоть и похожа девица, вот только у Весты глаза пусть и голубые были, но кроткие, беззащитные. А у Лиссы сияют, будто небо в безоблачный день, — прозрачные, искристые, ясные. А в глубине их — непокорность, бесстрашие и вызов. Ему, хозяину вулкана, которого все окрестные долины боятся. Еще и с обрядом торопит, подумать только!
Раздраженно дернул плечом, глядя на могильный камень. Злился потому, что судьба ее одна ждет — смерть и забвение. Не останется после нее ничего. Погаснут ясные глаза, закроются навек. И жертву ее забудут, как забыли тех, других. Ту, другую.
Не в силах оставаться у могилы, широким шагом вернулся в свой огненный чертог, набросил на плечи темный плащ с глубоким капюшоном, кошель с монетами в карман сунул, внизу, в конюшне, вскочил на коня и спустился в долину, в селение Ильштар, откуда девица родом.
В селении праздник шел второй день. Надрывали струны инструментов уличные запевалы, взрослые драли глотки не тише, распевая песни, а ребятня, которой родители позволили до ночи не спать, так и сновала вокруг, норовя под копыта Редрикова коня попасть.
А хозяин вулкана лишь мрачно смотрел на веселый люд, заполонивший улицы. Радовались в селении тому, как удачно от чудовища из-под горы откупились. Ближайшие пять лет окрестные долины могут спокойно спать.
Направил коня к ближайшему трактиру, спешился, бросил монетку мальчишке-конюху, чтоб о животине позаботился, и вошел в дымный зал.
В селение и из соседних долин съехались, и трактир был полон пришлого люда, поэтому на еще одного гостя никто и внимания не обратил. А Редрику только того и надо было. Нашел место в темном углу, велел трактирщице подать ему медовухи, сложил руки на груди и откинулся на лавке — благо, позади стена была.
Мрачно улыбался, наблюдая за пьяными выходками гостей — то-то бы удивились, узнав, что чудовище из-под горы на их праздник пожаловало.
— Девчонка чахоточная была, я тебе как внук знахарки говорю! — донеслось слева.
Редрик медленно повернул голову на голос. Покачиваясь из стороны в сторону и размахивая наполненной кружкой, один из посетителей трактира, изрядно уж пьяный, яростно доказывал другому:
— А уж как то случиться могло за седьмицу — другой вопрос! Прошлый третейник женушка моя в лавку этой булочницы ездила за свадебным караваем для нашей младшенькой и самолично видала — булочница та здоровьем пышет! А потом что?
— Что? — вяло отозвался собеседник.
— А что… что... — почесал голову рассказчик, потом взмахнул другой рукой, расплескивая часть содержимого на деревянный пол: — Бабка моя, знахарка, всегда говаривала: любую хворь надо крепкой медовухой выгонять! Выпьем!