Разорванное небо - стр. 17
– Увы, – я только пожал плечами. – У меня очень срочная сделка. Совершенно нет времени.
– Очень жаль. Может, вы бы тогда изменили свое отношение к авиации. Ну да какие ваши годы? Еще не все потеряно.
Меня потянуло вперед. Самолет застыл на несколько секунд. В иллюминаторе проплыли указатели взлетной полосы – белые цифры и буквы на красном фоне. Двигатели загудели на взлетном режиме, и меня вдавило в кресло. Я еще раз проверил ремень и вцепился в подлокотники, даже не пытаясь стереть со лба испарину.
Наконец, колеса оторвались от асфальта. Глухо стукнули створки шасси. Я закрыл глаза, не в силах смотреть, как земля превращается в лоскутное одеяло. Хотя сколько раз я видел это зрелище из кабины истребителя!
Когда самолет набрал высоту и гул двигателей стих, Николс снова дотронулся до моей руки:
– Мы набрали высоту! Не бойтесь! Подумайте лучше о безумце, который летает на «Старфайтере». В Портленде сейчас базируется парочка этих птичек.
Я открыл глаза. Доктор смотрел на меня взглядом заботливого врача у постели тяжелобольного.
– И что здесь такого? – с трудом вымолвил я.
– «Старфайтер» – страшная машина. На нем запросто можно наглотаться земли. К тому же самолет этот летает лишь по прямой и с трудом разворачивается. Не зря его называют «ракета с крылышками».
Я едва не высказал доктору все, что думаю. Что управлять «Старфайтером» ничуть не сложнее, чем любым реактивным истребителем. И что его маневренность не хуже любого перехватчика тех далеких времен, когда полеты были пропитаны романтикой и свободой. Но едва я раскрыл рот, как лайнер встряхнуло, и слова застряли у меня в глотке.
Доктор озабоченно посмотрел на меня:
– Всего лишь турбулентность. Самолет не развалится, не переживайте. Он прочный.
– Интересно, нас будут кормить? – внезапно спросил я.
Николс почесал в затылке и, после небольшой заминки, ответил:
– Вряд ли. Я не видел, чтобы на борт грузили питание. Да и зачем оно? Лететь всего час!
– Жаль, – вздохнул я. – Может, пилотам дали бы рыбу на обед.
Собеседник растерялся:
– Э… Какую рыбу? Причем здесь рыба?
Я промолчал. Наверное, Николс не читал шедевр Артура Хейли. И, наверное, правильно делал.
В иллюминаторе под весенними солнечными лучами синело море. Водная гладь переливалась мириадами сверкающих блесток. Зрелище, конечно, красивое, но меня оно не вдохновило. Я закрыл глаза и попытался заснуть. Казалось, прошло всего мгновение, а Николс уже тряс меня за плечо:
– Вставайте! На посадку идем!
Гул двигателей стих. Самолет быстро снижался. Я на всякий случай проверил ремень, и это не укрылось от зорких глаз доктора.
– Значит, у вас аэрофобия… – в голосе Николса слышалось искреннее участие. – Вы ведь так и не отстегнулись во время полета. У меня есть на примете неплохой психотерапевт, бывший летчик. Вот визитка, очень рекомендую.
Я сунул картонный прямоугольник в карман.
Самолет развернулся и вышел на посадочную прямую. В иллюминаторе показались крыши домов. Я закрыл глаза и сидел так, пока мы не зарулили на перрон.
Как только погасло табло «пристегните ремни», ко мне подскочила стюардесса:
– Мистер Риппер? Вас ждут в здании терминала, говорят, очень срочно, – она едва не выпихнула меня из самолета.
Я увидел полковника издалека. Едва я подошел к нему, он схватил меня за руку и потащил к ангару: