Разорванная пара - стр. 66
— Таня, не делай глупостей. Я приеду, и мы еще раз поговорим.
— Смысл? — пожала плечами. — Ничего не изменится.
— Дождись, я прошу тебя.
— А если нет? Что тогда? Что меня ждет за непослушание?
Он смолчал. Глаза в сторону отвел и смолчал. Нечего сказать, любимый? Слов подобрать не можешь?
— Я постараюсь побыстрее, — севшим голосом ответил мне и пошел к выходу, а я смотрела на широкую напряженную спину.
— Мне опять нельзя выходить из дома? — все-таки уточнила, когда Бекетов был уже на пороге.
Оглянулся на меня через плечо, взглядом долгим смерил, а потом грустно головой покачал:
— Нет. Я не собираюсь держать тебя взаперти.
— Спасибо, — отвернулась от него.
Не станет запирать, но и не отпустит. По глазам видела, что не отпустит. Невыносимо.
Думала о нем и разваливалась на части, рассыпалась. Словами невозможно передать ту мешанину, что кипела внутри меня, бурлила, норовя захлестнуть с головой. Меня начинало трясти, когда смотрела на него. Высокий, сильный, ловкий как зверь. Хотя почему как? Он и есть зверь! Я запомнила на всю жизнь, что он собой представляет, и вместе с тем сердце колотилось бешено, но не в груди — в горле, в висках, и голова кружиться начинала, когда Бекетов был поблизости. Пророс в меня, так, что не выдрать, не искоренить. Мне хотелось на него смотреть! Хотелось чувствовать рядом его присутствие, его тепло! Мне хотелось к нему прикоснуться. Я так сильно его боюсь! Но соскучилась по нему до слез, и в то же время мечтала оказаться на другом конце света.
После его ухода я осталась одна в большом доме, который когда-то считала своим. Мне нравилось его украшать, нравилось создавать уют. Теперь осталось только желание уйти. Я слонялась без дела по комнатам, осматривалась, будто оказалась в неизвестном месте. Подолгу рассматривала привычные вещи. Раньше здесь висели шторы, которые мы покупали вместе с Русланом, теперь на их месте были другие. А вот здесь должна была красоваться картина, которую я по номерам рисовала, но ее нет. Наверное, выкинули за ненадобностью. И мне было одновременно неприятно, и в то же время все равно. Я больше не испытывала потребности в обустройстве этого дома. Он действительно стал для меня чужим.
Почему-то от этого по щекам побежали слезы, неприятные, холодные. Год назад что-то внутри меня умерло, переключилось и вряд ли сможет вернуться обратно. Я поднялась на второй этаж и на ватных ногах подошла к двери нашей бывшей спальни, где теперь спальня Бекетова. Приоткрыв дверь, осторожно заглянула внутрь: здесь все так же как и было при мне, и в то же время не так. Интересно, а что стало с моими вещами? Он их выкинул или в коробки запаковал и в подвал спустил? Или, может, в Синеборье отвез, чтобы место не захламлять. Не удержавшись, подошла к шкафу и осторожно его открыла. Ровные ряды его рубашек на плечиках, брюки, пиджаки. Моих вещей здесь нет.
Наверное, именно это меня и добило. Увидеть своими глазами, как от тебя не осталось ничего, как стерли все следы, словно и не было никогда. Зажал рот, на цыпочках вышла в коридор и прикрыла за собой дверь, чувствуя, как истерика набирает обороты.
Зачем он меня притащил в этот дом, раз так старательно избавлялся от следов моего пребывания? Что мне здесь делать? Я задыхалась, мне не хватало кислорода. Некогда родные стены теперь давили на меня, смыкались, грозя расплющить. Потом окатило холодом, а по венам будто поползли змеи ледяные.